Книга Раб лампы - Наталья Андреева

— Прекрати!

— Как скажете.

Он водил машину лучше, чем Дере. По крайней мере, ее не укачивало. В пробках сидели часа два. Она делала вид, что дремлет. У входа в ресторан нервно прохаживался Альберт Валерианович Дере.

— Ну наконец-то! — воскликнул он, когда жена подошла в сопровождении Давида.

— Я почти не опоздала. А где папарацци?

— Все там. — Он кивнул на ресторан. — Зачем толкаться у входа, когда можно сделать хорошие, четкие снимки?

И Дере сунул ей в руку огромный букет. Едва Маргарита вошла — ее окружили журналисты. Посыпались вопросы.

— Правда, что на вас покушался Сеси?

— Он был и любовником вашей подруги?

— Вы делили Сеси с Гатиной?

— Вы жили вчетвером?

Она а ужасом представила заголовки завтрашних газет: «Шведская семья Маргариты Мун», «Любовный треугольник превращается в четырехугольник», «Светская львица и известный скульптор Маргарита Мун не поделили альфонса». Как они пронюхали? Кто дал такую информацию? Дере? Альберт Валерианович удовлетворенно потирал руки.

— Правда, что вы живете со своим телохранителем?! — взвизгнула вдруг вертлявая девица в алом топе и нацелила на нее объектив.

Она вздрогнула. А это откуда? Обернулась: Давид стоял с каменным лицом. Девица говорила со знанием дела. Надо будет с ней побеседовать. Наедине. Неужели прежний роман Давида имел огласку? И чем там дело закончилось? К ним уже спешила Дэва, юбка-пояс не скрывала ни сантиметра ее замечательных ног. Маргарита Мун смотрела не отрываясь на движение певицы по залу: циркуль методично делал засечки на звенящем от напряжения полу. Это завораживало.

— Марго! Как я рада тебя видеть!

Щечка к щечке. Засверкали вспышки, наехала камера. Дэва получила огромный букет и сказала «Ах! Какая прелесть!»

— Здравствуй, Дэва! С днем рождения!

Она беспомощно уронила опустевшую руку, но подоспел Дере.

— Подарок!

И он протянул Дэве сияющий как солнце пакет.

— Спасибо! Как твоя рука, дорогая?

— Еще болит.

И вновь вспышки, вновь наехала камера. В центре внимания ее рука на перевязи.

— Какой ужас! — фальшиво застонала Дэва. -Сколько же тебе пришлось пережить!

— Да, немало.

— Бедная Клара! Мы после об этом поговорим. Обязательно!

И Дэва заспешила к другим гостям, очередным «випам».

— Что в пакете? — тихо спросила она Дере.

— Ей понравится.

— Ты потому и уехал так рано?

— Кто-то же должен позаботиться о твоем имидже. Вот видишь, Дуся, сколько я для тебя делаю!

— Я это ценю.

Она прижалась к Дере и заулыбалась: вокруг были репортеры. Примирение супругов было заснято во всех ракурсах: спереди, сбоку, его рука на ее талии… К ним подскочила девушка с голубыми волосами и в узких блестящих брючках.

— Журнал «Звездная пыль», светская хроника. Маргарита, вы передумали разводиться?

— Да, у нас все в порядке, — ответил за нее Дере. — Мы с женой планируем романтическое путешествие. В знак окончательного примирения.

— Вы будете выступать в суде?

Она беспомощно посмотрела на Дере.

— В каком суде?

— Ну как же? Суд над вашим любовником! Как скоро он состоится?

— Это не мне решать. Ведется следствие.

— Ну так вы будете выступать с речью?

— Разумеется, будет! — заверил Дере.

— А заседание будет открытым или закрытым?

— Конечно, открытым! — продолжал отвечать за обоих супруг.

— Но ведь пикантные подробности ваших отношений…

— Без комментариев! — отрезал Дере. — Вот когда суд начнется, тогда и поговорим!

— Надеюсь, журнал «Звездная пыль» может рассчитывать… — защебетала журналистка.

Остальные репортеры жадно ловили каждое слово.

— Может. — Дере кивнул. — Все могут.

Давид внимательно следил, чтобы никто не задел хозяйку. Одного особо ретивого товарища оттер широченным плечом. Вертлявая девица в алом топе подскочила к нему и пискнула:

— Приветик! Что, старая любовь забыта?

— Исчезни, — мрачно сказал Давид. — Я на работе.

— Ха-ха! А ты не теряешься! Ну и как дела в суде?

— В каком суде? — Маргарита резко обернулась.

— А вы разве ничего не знаете? — Девица сделала удивленное лицо.

— Исчезни, — повторил Давид.

В это время подошли знакомые дамы. Начался ритуал обмена любезностями и поцелуями.

— Как ты замечательно выглядишь!

— Постройнела!

— Похорошела!

— Какое платье!

— Какая прическа!

— Колье!

«В каком суде?» — напряженно думала Маргарита, косясь на Давида. Но ее уже закрутило. Народу было много, зал полон. Солировала, разумеется, именинница. Ноги-циркуль размечали сцену, не прерываясь ни на секунду. Гремела музыка, звучал тоненький голосок Дэвы, многократно усиленный микрофоном. На фальшивые ноты внимания никто не обращал, спиртного было залейся, и причем разного. Всем гостям презентовали новый диск певицы и еще пакет с подарками. Угощение было отменным и щедрым: икра ведрами, мясо, тушенное в вине, тазами, красная и белая рыба -блюдами размером с колесо внедорожника. Гуляли широко.

— А сколько ж лет? — спросил один из гостей.

— Юбилей, — ляпнул кто-то.

— Как юбилей? Круглая дата? А сколько?

«Сорок», — усмехнулась про себя Маргарита.

— Ах, тридцать лет, это так грустно! — соловьем заливалась Дэва. — Была девушка, стала женщина!

— Когда она стала женщиной, боюсь, я еще не родился, — сказал кто-то в шаге от Маргариты Мун. Она обернулась: парень лет двадцати. Льняные кудри, ангельские глаза, знакомое лицо. Актер? Он не так уж и неправ. Если Дэве стукнуло сорок…

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Дере, на минуту оказавшись рядом. — Я уже оговорил твой скорый отъезд. Ранение, мол, и стресс, полученный от известия о смерти лучшей подруги.

— И когда я смогу уехать?

— Еще чуть-чуть.

— Хорошо…

Разбились на группы. Застолье перемежалось обменом любезностями в положении «стоя с бокалом в руке». Со всех сторон слышалось: «Потрясающе выглядишь!», «Твой последний диск супер!», «Шикарный костюм!» Она держалась рядом с людьми солидными, своими ровесницами и теми, кто постарше. Дэва же тянулась к молодежи. Выглядела она намного моложе своих лет и была худа, как все модели. Ходили слухи, что у нее гастрит или того хуже — язва желудка, отсюда и болезненная худоба. Сама Дэва категорически это отрицала. Как и большинство присутствующих здесь «випов», она чуралась бедности и болезней, всячески подчеркивая свою элитарность. Это, мол, не про нас. Мы, люди преуспевающие, рождаемся с песней на устах, а не с воплем, идем за путеводной звездой, а не туда, куда укажут, денег столько тратим потому, что этого добра завались, а не затем, чтобы заметили. И все мы такие независимые и элитарно-утонченные…