Книга Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР - Адам Хлебов

сложного чувства — мстительность.

Человек стремится причинить зло или неприятности другому, независимо от того, насколько это оправданно. Если месть удалась, он продолжает в том же духе и привыкает мстить.

Как там было? Месть благородное дело? Как в Монте Кристо. Но проблема в том, что месть не заканчивает конфликт, лишь усугубляет.

Месть сладка, и все же… это стрела, которая часто поражает того, кто ее выпустил.

Но если конфликт исчерпан, то зачем травить свою душу гневом и мечтами о мести?

В конце концов Михеев извинился.

— Всё нормально, ты тоже меня прости, я в спарринге и вправду немного не рассчитал силы.

Я протянул ему «трубку мира».

Обратно мы добирались так же как и ехали выполнение задания, на «шишиге». Снарягу отдавать последним никто не стал, коллектив проявлял товарищескую солидарность.

По возвращению в часть всем приказали построиться. Мы суетливо сбежались, построились и пересчитались.

Группы уже стояли в колонну по четыре, как и положено на флоте. Перед строем ходило взад-вперед начальство в лице кап-три, капитана третьего ранга с птичьей фамилией Соловей.

Он поздравил нас с успешным выполнением боевой задачи. Нас с Михеевым отметили особо, заставив выйти из строя.

Мой новый напарник был доволен, то читалось по его улыбающейся физиономии.

Никто и подумать не мог о том, что он несколько часов назад был готов устроить мне темную из-за своей же оплошности.

На ждал небольшой сюрприз случаю того, что наша группа, единственная уложилась в отведенные временные нормативы.

После ухода Соловья, наш командир роты, старлей Адамиди, объявил личную благодарность отвалил с «барского плеча» ящик тушенки, за которым мы с Михеевым сходили на продовольственный склад.

Оказалось, что офицерам выдавали дополнительный продуктовый паек.

— Ни хрена себе! Вот это щедрость, — удивился я тому, что нам по его записке выдали два картонных короба с двадцатью четырьмя банками в каждом.

— А хренли ты думал. Офицеры на довольствие. Знаешь, как их классно снабжают?

— Как?

— Продовольственный паек у них ммм, — Михеев закатил глаза и поджал губы, — в месяц ему дают семь с половиной килограмм мяса, три с половиной рыбы, крупы три с половиной, полтора масла сливочного, два кэгэ сахара, макароны килограмм, хлеба по булке на день, яйца тридцать штук. Ящик тушенки. Остальное по мелочи сгущенка, овощи и так далее.

— Откуда ты знаешь?

— На складе в наряды ходил.

— Выходит он нам свою тушенку отдал?

— Да этих продуктов — за глаза. Они не съедают. Адамиди неженатый, ему в одно рыло не сожрать всего вот и делится с нами.

— Правду говорят, что армия дело такое — она всю правду в человеке вскрывает, там не замаскируешься, не прикинешься. И в армии каждый получает то, на что способен и чего достоин, не больше. Сразу видно, кто гнилой, а кто нормальный.

— Это точно я на складе всяких насмотрелся. Я так тебе скажу, есть люди, как Адамиди, а есть те, кому это паек заменяет смысл жизни. Жадные до чертиков. У меня ко многим офицерам «специфическое отношение». У меня отец военный, я всю жизнь по гарнизонам.

— Да ладно тебе, Михеев, брось. Офицеры — такие же люди как и все. Со своими недостатками и пороками, достоинствами и причудами. Если взять советское общество и армейскую структуру — там общего намного больше, чем многие думают. А самодурства на производствах бывает в разы больше, чем в армии. Как и всяких рвачей, откровенных ублюдков и т.д. Никто с Марса к нам не прилетал. Везде люди. Всем семьи кормить нужно.

— Не, ну вояки-то хорошо заколачивают, ничего не скажешь. То что, летёха около двухсот пятидесяти получает это не секрет. Мне батя всегда говорил: типа вот получишь диплом и будешь максимум сто шестьдесят получать, а если пойдешь училище, а потом служит в армию, то все будет у тебя нормально и зэ-пэ и паёк. Во флоте, на подлодках, вообще, отлично зарабатывают.

Если офицерам тушенка надоела и они не знали куда ее девать, то нам она пришлась как нельзя кстати. Мы устроили в тот вечер целый пир.

На утро у нас планировались занятия по водолазному делу, теория и первые практические занятия с аквалангами, но сразу после утренней построения в кубрике я почувствовал сильное недомогание.

Командир, увидев мое бледное лицо и испарину на лбу, тут же отправил меня в медсанчать.

На теоретических занятиях по водолазному делу я еще поприсутствовал.

Я, как и все, записывал историю развития водолазного дела, принципы пребывания человека под водой, все про анатомию человека, про процессы газообмена и дыхания, про кислородное голодание.

Зарисовывали и изучали мягкое и жесткое водолазное снаряжение, антропоморфные скафандры и разное другое оборудование.

Я освежил в памяти информацию про водолазный трап, спускоподъемные устройства, водолазные и компрессионные беседки.

Мы рисовали схемы, стрелки воздействующих на водолаза сил.

Я старался не выделяться на общем фоне, хотя давно все это знал. Плохо быть выскочкой или умником.

Потом наша команда изучала как проводить рабочую проверку снаряжения. Принципы подбор и подгонки гидрокостюма.

До обеда рота занималась теорией, и поэтому я немного отвлекся от плохого самочувствия.

А вот после, мы должны были совершать погружения в небольшом открытом бассейне, которое все почему-то называли «океаном». Там команда должна была изучать способы погружения и плавания с сигнальным концом, отработка движения по командам, подаваемым поверхности.

Но все пошло наперекосяк. Подошла моя очередь. Только я накинул на плечи баллоны, надел маску и вошел в воду, которая мне показалась ледяной, как ноги схватила жуткая судорога.

С загубником во рту я пытался избавиться от боли, и со стороны это выглядело, как какие-то кривлянья или дикий танец под водой.

— Бодров, отставить глупости! Что с тобой? — задал мне вопрос одни из старшин-инструктров, — кому говорю.

Но я не смог даже выплюнуть загубник и ушел под воду.

Когда меня вытащили, то мое тело сотрясал крупный озноб, а лицо было искажено от ужасной боли.

Через некоторое время с болью я как-то совладал, но от озноба избавиться не смог, хотя мне помогли вытереться и переодеться в сухое

В врачу меня доставили довольно оперативно.

В медицинской части, меня встретил старший лейтенант медицинской службы.

Он указал на стул рядом со своим рабочим столом, и после того, как ребята помогли на него усесться, приказал всем покинуть помещение.

Достав градусник, врач сунул мне его подмышку.

— Ну, что с тобой стряслось? Рассказывай.

Я