Книга Девочка (не) Джеймса Бонда - Евгения Халь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так, ладно, раззвонился ты, дедуля, на радостях. Сначала дело, потом будешь сам себе дифирамбы петь. С другой стороны, сам себя не похвалишь, так ни одна собака не тявкнет, какой ты крутой. Стальной встал, прошел через чердак, спрыгнул на последнем этаже здания, на втором этаже которого в данный момент лечили зубы Аль-Ваффе. Спустился этажом ниже, на третий. Здесь тоже никого не было. Внутри здания камеры не обнаружились. Стальной усмехнулся. Только в Италии возможна такая беспечность. Любые расходы, которые касаются безопасности, прижимистые по природе своей итальянцы воспринимают, как лишние траты. Даже камеры на зданиях — это скорее престиж, чем реальная защита от всевозможных угроз. Это была, пожалуй, самая главная причина, по которой Стальной так любил работать в Италии. Хотя и в Париже его конторе было удобно по этой же причине. Да и не только ему.
Знакомые израильтяне рассказывали ему, что именно из-за природного итальянского пофигизма "Моссад" обустроил главную европейскую штаб-квартиру именно в Италии, перенеся ее сюда из Парижа. Потому что никого, даже итальянское правительство, это не волновало. В Париже израильтянам тоже ниоткуда не дуло, кроме как из российского посольства и конторы Стального, которая так прочно там обосновалась, что очень мешала евреям своим неспокойным соседством.
Со второго этажа доносились оживленные голоса. Стальной на всякий случай отошел подальше от лестницы. Пешком туда не войдёшь. Полканы Аль-Ваффы стерегут вход. Да и в стоматологической клинике, судя по всему, он в данный момент не единственный пациент. Как же к нему подобраться? Стальной задумчиво осмотрел стены и увидел решетку вентиляции над плинтусом. Он сел на корточки, взялся двумя руками за решетку и дернул на себя. Решетка жалобно звякнула и выскользнула из пазов. Стальной лег на пол, заполз в дыру. Сгибаясь в три погибели, сел на корточки, высунулся из дыры, взял решетку и аккуратно поставил ее на место, укрепив в пазах. Снова повернулся и на животе пополз по узкому проходу.
Самое главное, чтобы шахта вентиляции не начала сужаться. Его широкие плечи и так упирались в стены. Стальной еле проталкивал себя по узкому проходу. Он дополз до развилки. Вправо или влево? В проходе было темно. Светить телефоном Стальной боялся. В проходе, под животом Стального тоже были решетки, которые в комнатах находились на потолке. И там могли заметить яркий свет монитора. Стальной мысленно сориентировался. Если от лестницы к вентиляции он шел слева направо, значит, сейчас нужно сделать наоборот. Он повернул. Впереди забрезжил свет. Он прополз еще немного и остановился, приподнявшись на локтях, которые уже сильно болели, несмотря на то, что их защищала кожаная куртка. Впереди была решетка, из которой бил яркий свет. Стальной осторожно приблизился и замер.
Прямо под ним был стоматологический кабинет. В центре стояло кресло, в котором лежал Аль-Ваффа. Рядом с ним суетился дантист. Больше в кабинете никого не было. Полканы остались снаружи. Это хорошо.
— Закройте глаза, пожалуйста, — врач, мило улыбаясь пациенту, держал за спиной руку со шприцем.
— Я не боюсь, — промычал Аль-Ваффа.
Врач, не переставая улыбаться, вытащил из-за спины руку и Аль-Ваффа немедленно зажмурился. Дантист сделал ему укол и пропел:
— Отдохните минут пятнадцать, пока возьмётся наркоз. Я поставлю музыку. Вы не против?
Аль-Ваффа молча покачал головой. Врач включил музыкальный центр. Мелодичная песня на итальянском языке полилась из динамиков. Стоматолог вышел. Аль-Ваффа с закрытыми глазами поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.
Пора! Стальной открыл защелки вентиляционной решетки и бесшумно отодвинул ее в сторону. Спрыгнул вниз рядом с креслом. Наркоз уже начал действовать и реакция Аль-Ваффы была замедленной. Он открыл глаза и удивленно уставился на Стального. Стальной усмехнулся. Ты, волчара, настолько привык к своей неуязвимости, что потерял хватку. Ничего так не расслабляет человека, как постоянная охрана двадцать четыре часа в сутки и ощущение абсолютной безопасности.
Аль-Ваффа успел приподняться в кресле, но Стальной одной рукой толкнул его обратно и вмял в кресло, а другой вытащил из кармана куртки заранее наполненный шприц. Зубами сорвал колпачок. Аль-Ваффа одной рукой уперся в грудь Стального, а другой попытался оттолкнуть его руку. Причем всё это абсолютно молча. Стальной ребром ладони ударил его по шее. Аль-Ваффа коротко всхрапнул и обмяк в кресле. Его глаза закатились. А Стальной воткнул шприц ему в плечо.
Сложная смесь препаратов, не совместимых с наркозом, начала действовать немедленно. Стальной наклонился над Аль-Ваффой, заглядывая ему в глаза. Мощный и яростный зверь подыхал под его руками, глядя на него снизу вверх. Вот так ты, тварь, собирался смотреть на мою девочку. Как смотрел на всех тех девчонок, которые умирали в твоих руках. Они ведь ни в чем не были виноваты. Просто были похожи на твою Надю. И последние два дня ты пожирал взглядом мою Анку, мою мелкую чебурашку, и представлял, как она будет задыхаться в твоих руках.
Ты тщательно готовился. Надевал перчатки. Выждав момент, когда они не ожидали, хватал их за нежное девичье горло и дрожал от возбуждения, наблюдая как в их легких медленно заканчивается кислород. Как уходит по капле жизнь. Как стекленеет взгляд. Может быть, ты даже плакал, представляя себе, что вот так умирала твоя Надя. Может быть, ты кончал от возбуждения, мразь, чувствуя себя богом и ощущая беспредельную власть забирать жизни.
Хотя в чем-то мы с тобой, шакал, похожи. И это нельзя отрицать. Оба потеряли любовь всей жизни. Оба влюбились в Аню. Ты ведь чувствовал к ней что-то особенное. Я видел это в твоих глазах. И, что главное: мы оба с тобой стальные. И мы оба не можем уступить.
У Аль-Ваффы начались судороги. Он забился в руках Стального. Вот и всё. Через час следы препарата бесследно растворятся в крови. Официально ты, монстр, умрешь от внезапного сердечного приступа.
— Кто… ты? — с трудом выдохнул Аль-Ваффа.
На миг ему даже удалось сфокусировать взгляд на том, кто пришел забрать его жизнь. Стальной хищно улыбнулся. Провожать людей нужно достойно. Даже если они враги. Но ты не человек, Амин. Ты — тварь! Тебе не полагается сочувствие. Твой предсмертный хрип — последняя песня монстра. Тебя пинком вышибли из этого мира прямо в ад. И свою Надю ты все равно не увидишь. Потому что она, скорее всего, в раю. Так что подожди меня. Когда я сдохну, ты меня встретишь там, в кипящем адском котле. И только тогда мы с тобой поговорим. У нас будет целая вечность, чтобы каждую минуту и секунду зубами рвать друг другу горло.
