Книга Восьмой поверенный - Ренато Баретич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какая у вас была последняя оценка по математике? — спросил он поверенного, глядя в пол.
— Тройка, и то с натягом… Еще в старшей школе. Я не особо…
— В таком случае для вас все это — пустой звук, и это хорошо, — продолжал смотритель маяка, стараясь говорить так, чтобы его слова звучали убедительно. — Но я хотел показать вам свой рабочий кабинет по следующей причине. Это — математическая проблема, возраст которой составляет ровно двести семнадцать лет. Я занимаюсь ей уже целых десять лет. Сначала в качестве хобби, а теперь уже всерьез. Эта вещь на первый взгляд кажется совсем простой и безобидной, однако ее невозможно доказать. А знаете ли вы, что мешает мне на пути к ее разрешению? И что мешало всем этим ученым на протяжении двухсот семнадцати лет? Эмоции. Эмоции сотворили человека, но они же его и уничтожат! Моя семейная трагедия, потом война, независимость Хорватии, грязная политика… Все это вызывало во мне бурю эмоций и мешало мне сконцентрироваться на проблеме, на пути к цели. А потом, по воле случая, я приехал сюда, ощутил здесь полную свободу и в конце концов переехал. Здесь нет эмоций, нет ничего, что способно их вызывать, здесь все функционирует, как в муравейнике. Это место просто создано для моей работы… И вдруг, сегодня утром, сначала появилась только одна кошечка, а за ней вы с этой страшной вестью о смерти Тонино. И что это с собой принесло? Эмоции! Проклятые эмоции! Хаос! Вы понятия не имеете, насколько я близок к решению, а теперь я несколько дней буду думать лишь о Тонино и терять время и концентрацию на…
— Боже мой, да это же не… — открыл рот Синиша, обескураженный последними словами смотрителя маяка.
— Как раз да! В этом все и дело! Поэтому я прошу вас, очень прошу, не приходите в мой дом ни с какими эмоциями.
— Договорились, — ответил Синиша, немного помолчав. — Но, пока эмоции все еще здесь, вот что я хочу вам сказать: я уверен, что Тонино заботился о вас не без эмоций. Если бы у него не было эмоций, он бы всем рассказал, например, о ваших кошках, и тогда стопроцентно нашлась бы парочка дедов, которые бы пришли, чтобы убить их чисто ради азарта, просто чтобы вспомнить молодость.
— Будем реалистами: к сожалению, Тонино все-таки был немного отсталый…
— Сам ты отсталый, дебил хренов! — взбесился поверенный. — Ты и твое считание фасоли! Черт возьми, да не будь Тонино, не будь он твоим другом, ты бы эту свою фасоль только бы и жрал каждый день, а не пересчитывал! Он о тебе, блин, как о ребенке заботился! Как о своем старике! А знаешь, что самое замечательное? А? То, что теперь вы оба сидите у меня на шее, чтоб вы провалились! Я даже не знаю, кто из вас больший псих, но вынужден теперь заботиться об обоих! И у тебя сейчас есть ровно пять секунд, чтобы сказать, нужно ли тебе что-нибудь заказать, иначе получишь от меня еще больше эмоций!
— Фасоль, — взволнованно ответил Брклячич, медленно закрывая перед Синишей дверь. — Килограмм белой, килограмм красной и два — пестрой.
* * *
С:/Мои документы/ЛИЧНОЕ/Тумороу
Тумороу, говорит Муона. Они с сестрой все еще присматривают за стариком, не дают мне даже войти в дом. Кто знает, что он им мелет про меня, против меня. Тумороу, говорит она. Чтобы я приходил завтра. А сейчас мне что делать? Сходить к муорю? Где ты, Тонино, саботажник ты эдакий? Как мне быть с этими двумя? Кто позаботится об этих безумцах? А без помощи они загнутся через два дня!
Малая тоже совсем сдурела, фиг его знает, к чему это еще может привести.
Пойду домой спать. До зимы. Или, по крайней мере, до тумороу.
— Сёдня опять появилась тольк одна тюленька, — тихо сказала Зехра за утренним кофе, когда Селим отошел в туалет. — Оставила рыбу, но не убежала сраз, как вчера, а…
В этот момент послышался стук в дверь. Зехра быстро взбежала по ступенькам и скрылась в своей комнате, а Синиша пошел открывать незваному гостю. В дверях стояла улыбающаяся Муона.
— Буон ютор, донт би фрэйд, — сказала она и улыбнулась еще шире, когда заметила напряжение на лице поверенного.
— Доброе утро. Вы меня напугали. Как старик, лучше?
— Бэта, мач бэта. Уок?
— Простите?
— Уок виз ми? — пояснила Муона и показала на тропинку за ее спиной. — Хуодить, гуоворить с мнуой?
— А, прогуляться! Да, конечно, я только предупрежу Селима…
Они медленно пошли по дорожке, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы пояснить жестами только что произнесенную фразу и быть уверенными, что они понимают друг друга. Спустя примерно час поверенный вернулся той же дорогой, очень довольный тем, что ему рассказала аборигенка.
Эли, сестра Муоны, около десяти лет работала санитаркой в одной канберрской клинике. После того как она родила Фьердо третьего ребенка, она ушла с работы и полностью посвятила себя дому и семье. Но ее знаний вполне достаточно для того, чтобы помогать старому Тонино — тем более что ее муж, так же как и Муона, не верит в то, о чем говорит Барт и большинство жителей острова — что старик убил свою жену Аделину. Это был несчастный случай, эпилептический припадок, во время которого бедняжка находилась в винограднике и упала, ударившись затылком о металлическое полотно своей мотыги. Десять лет спустя опять же злой рок стал виновником того, что ее вдовец Тонино упал на землю, спрыгивая со своей лодки, и остался практически полностью парализованным ниже пояса… В любом случае Эли теперь будет заботиться о старике в инвалидном кресле и присматривать за его домом, однако помощь Синиши тоже придется ей весьма кстати: ему не обязательно приходить каждый день, но он мог бы помочь с доставкой продуктов и в тех делах, где требуется физическая сила. Не сегодня же, а через некоторое время, когда они, общими усилиями, успокоят старика и окончательно убедят его, что Синиша непричастен к смерти его сына.
Синиша сразу же принял просьбу Муоны. Этим утром он сам себе ужаснулся, когда осознал, что его больше гнетет не горечь утраты, а постоянный, непреходящий страх того, что ему придется взять на себя все те функции,
