Книга Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История

опять же на месяца задерживаясь и работая у крестьян. Наконец перешел границу и устроился в Румынии.

Из Румынии этот офицер и писал во Францию, а затем и переехал туда. В судьбе этого офицера-марковца ясно видны темные пятна: сдирание погон, сдача в плен… Но можно ли в него «бросить камень»? Можно ли его поступки считать оскорблением чести офицера и имени «марковцы»? Он не предатель, не изменник. Рядовые солдаты в большинстве сдались в этом бою. Но не покрывает ли все отрицательные поступки уже одно то, что они, попав в плен, не выдали ни одного из своих офицеров. Они не были предателями. Они тоже не запятнали чести марковца. Но может быть, запятнал честь тот, кто с обрывками черных погон на плечах, изголодавшийся, просил у красного кусок хлеба?

Отход к портам

В трагические для армии дни Марковская дивизия оказалась разбросанной по всем участкам фронта: 1-я батарея — на Арабатской Стрелке; 1-й и 3-й полки — на центральном участке; 2-й с Инженерной ротой, Конным дивизионом и штабом дивизии — на левом, Юшуньском; пулеметная команда и конные сотни 1-го полка — в пути со станции Владиславовка на станцию Джанкой; запасной полк — у Евпатории; часть батарей на базах у станции Курман-Кемельчи. Приказ об отступлении к портам не всеми частями был получен своевременно. Место погрузки дивизии — Севастополь, но разбросанность ее частей не позволила всем идти туда.

* * *

2-й полк быстрым маршем отступал: он еще не получил приказа о погрузке на пароходы. В ночь на 30 октября, связавшись со штабом генерала Кутепова, ему приказ: идти к станции Сарабузы и там сдерживать противника. Но вскоре другой — идти на Северную сторону Севастопольской бухты для погрузки и добавлялось об отпуске пожелавших остаться. Только с получением этого приказа приходится считать, что 2-й полк закончил свои бои. Ушло из полка человек двадцать, одни со слезами и объятиями, другие — молча. Сбросив в пруд орудия, батареи и полк тронулись к Севастополю.

Едва не был забыт запасный полк: он получил приказание идти в Севастополь в ночь на 30-е. Днем он видел впереди к востоку двигающиеся в южном направлении колонны кавалерии, по всем признакам красной. Полк рискует и сворачивает в Евпаторию, куда приходит вечером. Поздно узнали об отходе на погрузку и батареи, стоявшие в колониях к западу от станции Курман-Кемельчи.

В ночь на 31 октября остатки 1-го и 3-го полков и батарея остановились на 2–3 часа на отдых в татарской деревушке. Здесь только и был объявлен приказ. Пожелало остаться два-три десятка человек. Остальные, разместившись кое-как на пулеметных двуколках, зарядных ящиках, верхом, тронулись дальше. На линии станции Сарабузы их встретил небольшой отряд новеньких полуброневичков, который и прикрыл их дальнейший отход.

Части 1-го полка, шедшие походным порядком от Владиславович на Джанкой, пройдя половину пути, стали встречать не только отходившие обозы, но и целые войсковые части. От генерала Фостикова капитан Месняев, ведший эти части, узнал об эвакуации и что марковцы должны грузиться в Севастополе. Ввиду дальности расстояния до этого порта, он решил идти или в Феодосию, или в Керчь. 1-я батарея вместе с донцами, которым она была придана, направилась в Керчь. Железнодорожная рота в Феодосию.

В Симферополе. От всех частей дивизии были высланы в Симферополь команды для эвакуации своих раненых и больных. На вокзале — поезд генерала Кутепова. Расклеен приказ генерала Врангеля и сообщение правительства; в последнем говорилось: «Совершенно неизвестна дальнейшая судьба отъезжающих, так как ни одна из иностранных держав не дала своего согласия на принятие эвакуированных. Правительство Юга России не имеет никаких средств для оказания какой-либо помощи в пути, так и в дальнейшем. Все заставляет Правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилия врага, остаться в Крыму».

В городе похозяйничали чернь и отпущенные из тюрем заключенные, пока не были разогнаны. Госпиталь, в котором лежало большинство марковцев, оказался пустым. Спала тяжелая забота с посланных за ними. Теперь оставалось ждать прохода своих частей. Но в штабе сказали, части направлены прямо в Севастополь. Кто знал о находящейся еще в городе группе артиллеристов, присоединился к ней, а кто не знал, пришлось действовать самостоятельно, так как поезд штаба был уже переполнен. Сказано — к утру 31 октября город оставляется.

Лошади, на которых приехали в Симферополь, загнаны. Идти пешком или искать лошадей? В городе их не найти, но можно достать в прилегающих к городу деревнях, предложив за каждую лошадь своих две. Конечно, такое предприятие сопряжено с риском попасть в руки людей, уже перешедших на сторону красных, которые являются полными хозяевами на окраинах города. Но капитан Стаценко решил рискнуть. И вот что он записал в свой дневник:

«Думая пройти в Татарскую слободку в самом конце Конторской улицы, я со своими двумя солдатами был вдруг остановлен окриком:

— Стой! Ни с места. Кто идет? — и послышался лязг затвора винтовки. Спокойным голосом я ответил:

— Свои. А вы кто такие?

— Части революционного гарнизона, — был ответ.

Из темноты к нам подошло человек шесть, вооруженных винтовками, без погон, но по виду офицеров.

— Если вы решили остаться и присоединиться к нам, мы вас пропустим. В противном случае вам придется повернуть обратно, — сказал один из них. Заметив на мне марковские погоны, он добавил: — Во главе военно-революционного комитета стоит ваш бывший марковец, полковник Бржезицкий.

Услышав это, я не мог не рассмеяться и сказал:

— Вот только когда полковник Бржезицкий открыл свое лицо. Желания у меня пока что оставаться нет, в особенности с полковником Бржезицким, а все же прошу вас передать ему привет от капитана Стаценко{132}. Он меня хорошо знает.

Нас всячески стали уговаривать остаться, говоря, что штабы наши давно уже на пароходах, а нам пароходов не приготовлено; что среди моряков забастовка, и потому все равно ни один