Книга Соломон Кейн. Клинок судьбы - Роберт Говард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы… мы готовы драться за тебя, господин… — нестройным хором прозвучало в ответ.
Хок вновь ухмыльнулся.
— Итак, — сказал он, — моя реставрация на троне произошла даже проще, чем я смел надеяться… Встать с колен, говорю! Эта падаль пусть так и валяется здесь… Я — царь ваш! А это Соломон Кейн, мой товарищ. Он страшный колдун, и даже если вы умудритесь убить меня… хотя, как известно, я божествен и бессмертен… так вот, только пикните, и он сметет всех вас с земли одним движением пальца!
Люди суть стадо овец, сумрачно размышлял Соломон, наблюдая за тем, как воины обеих рас покорно строятся, согласно приказаниям Хока. Вот они образовали колонну по трое и зашагали обратно, а в середине пошли Хок и Кейн.
— Копья в спину можешь не опасаться, — сообщил Кейну флибустьер. — Они покорились: загляни им в глаза и сам убедишься. И все-таки, знаешь что… держи ухо востро.
Потом, подозвав воина, осанка и внешность которого выдавали в нем вождя, он велел ему идти между собою и Кейном…
Туман стелился под луной,
Клубясь, перетекал.
Один в лесу, во тьме ночной,
Усталый путник спал.
Сэр Ричард Гренвиль встал над ним
И тронул за плечо:
«Беда! Беда! Скорей проснись
И встреть врага мечом!»
Проснулся Кейн и испытал
Лишь радость, не испуг:
Его в ночи остерегал
Давно погибший друг!
И молвил Кейн: «Не мне, о сэр,
Господень смысл понять!
Увы, я видел вашу смерть,
Но вы со мной опять!
Как вышло, что из-за черты
Вернулись вы в сей мир?..» —
«Не время, Кейн! Дрожат листы,
Грядет кровавый пир!
Спешат нагие дикари
По голову твою,
И каждый клялся до зари
Предать тебя копью.
Отмщенья жаждает толпа,
И в бегстве смысла нет:
От их шагов гудит тропа,
Где ты оставил след!»
Едва лишь Кейн успел вскочить,
Стряхнув последний сон, —
Раскрашенные палачи
Бегут со всех сторон!
Но выстрел грянул, точно гром,
Врага сшибая с ног,
И под луною серебром
Сверкнул его клинок!
И с каждой вспышкой серебра
Багровый пламень гас
В зрачках, не ведавших добра,
Дикарских злобных глаз.
А рядом с ним другой боец
Разил в полночной мгле,
И с каждым выпадом мертвец
Пластался на земле!
Врагам добычи не видать —
Поют, звенят мечи…
…И прочь отхлынула орда
И сгинула в ночи.
И вновь тиха ночная сень,
И лес молчит опять,
И обернулся к другу Кейн,
Спеша его обнять.
Спеша прижать его к груди:
«О сэр, откуда здесь…»
И что ж? Он снова был один
Под куполом небес.
УЖАС У СТОЛБА
Опираясь на посох, покрытый замысловатой резьбой, Соломон Кейн в хмурой задумчивости всматривался вперед, силясь разгадать представшую перед ним безмолвную тайну. За месяцы, минувшие с тех пор, как он покинул Невольничий Берег и лабиринтами джунглей и рек двинулся на восток, ему не раз и не два попадались туземные деревни, оставленные жителями… Однако таких, как эта, пуританин еще не видал.
Нет, деревню опустошил вовсе не голод: на заброшенных полях пышно разрастался дикий рис, который некому было собрать. Кейн задумался было об арабских работорговцах, но в этих безымянных краях их еще не видали. В конце концов пуританин пришел к выводу, что всему виной межплеменная война. Зря ли повсюду в траве валялись голые кости и оскаленные черепа. Иные кости были раздроблены и расщеплены; Кейн пригляделся и заметил шакалов и гиену, прятавшихся за развалинами хижин. Оставалось сообразить, почему убийцы, кем бы они ни были, не позарились на трофеи? Почему они оставили боевые копья побежденных белым муравьям, уже лакомившимся деревом рукоятей? Почему не забрали щиты, бросив их гнить под дождем?..
Они не взяли даже горшки для приготовления пищи. Изумление достигло предела, когда Кейн заметил на одном скелете ожерелье из ярких камешков и ракушек. Какой дикарь мог спокойно пройти мимо столь редкостной и желанной добычи?..
Соломон снова обвел взглядом деревню и поразился тому, что соломенные крыши многих хижин растрепаны и разметаны, словно туда пытались проникнуть некие твари, вооруженные когтистыми лапами… Потом он заметил еще кое-что, отчего холодные цепкие глаза попросту округлились. Рядом с бесформенной насыпью — руинами деревенской стены — высился гигантский баобаб, нижние ветви располагались не менее чем в шестидесяти футах над землей, а толщина ствола превосходила всякое вероятие. И что же? Возле самой макушки болтался скелет, насаженный на сломанный сук. Вот это всем загадкам загадка! Соломон Кейн окончательно почувствовал себя в присутствии грозной и тревожащей тайны; казалось, ледяная рука опустилась ему на плечо. Кто затащил останки несчастного на высоченное дерево? Или их зашвырнул туда великан-людоед, огр, не имевший ничего общего с человеческой расой?..
Ответа не было. Кейн пожал плечами, непроизвольно тронув черные рукояти тяжелых пистолетов, верную рапиру и поясной кинжал. Он не испытывал ужаса, в который обычным людям свойственно впадать перед лицом Неведомого и Безымянного. Годы странствий по чужедальним краям и бесчисленные схватки с самыми невозможными существами обожгли его ум, душу и тело, оставив только сталь и кремень. Кейн был рослым и худым, почти костлявым, но это была жилистая худоба дикого волка. Широкоплечий и длиннорукий, наделенный железными нервами и пружинистой мускулатурой, скромный пуританин умел убивать не хуже любого записного рубаки.
Колючие кусты непролазных джунглей изодрали на нем одежду, была порвана даже бесформенная широкополая шляпа, а сапоги из прочной кордовской кожи выглядели потрепанными и исцарапанными. Солнце покрыло густой бронзой его руки и грудь, но аскетически худое лицо не поддавалось никакому загару. Оно оставалось землисто-бледным, почти трупного цвета, — лишь горели суровым холодным огнем глубоко посаженные светлые глаза.
Окинув прощальным взглядом деревню, Кейн поправил увешанный оружием ремень, перебросил в левую руку посох, увенчанный головой кошки, — подарок колдуна Нлонги, — и зашагал дальше.
Слева лежала полоска редколесья; ниже по склону оно переходило в саванну — море волнующейся травы высотой человеку по пояс, если не выше. Чуть подальше снова начинался лес — густые, плотные джунгли. Из этого леса Кейн не так давно бежал со всей прытью обложенного охотниками волка, а по пятам за ним мчались жуткие дикари с хищно заточенными зубами. Даже и сейчас ветерок доносил отдаленное бормотание барабана, разнося над саванной и джунглями темную повесть о кровожадной злобе и жажде человеческой плоти…
