Книга Сталинский дом. Мемуары - Дзидра Эдуардовна Тубельская

знаменитая танцовщица Фанни Эльслер, влюбленная в герцога Рейхштадтского, сына Наполеона (это фильм «Судьба балерины»). Все кончено, заговор раскрыт, Орленок навсегда останется пленником Шенбрунна. Фанни рыдает, но ей пора на сцену, ее выход. Танцевать, как будто ничего не случилось. Никто не должен догадаться о ее горе. Как потрясающе плакали в трофейных фильмах! Слезы делали актрис еще красивее — у них не распухали носы, не краснели глаза, они не дурнели. Максимум — чуть-чуть дрожали губы, глаза — крупным планом — лучились от влаги, и крупные слезы, безупречно круглые, медленно катились по щекам, не нанося гриму ни малейшего урона.

Разве можно забыть, как горбилась, задыхаясь от кашля Маргарита Готье — великая Грета Гарбо — в «Даме с камелиями»? И как она же в «Королеве Кристине» смотрит на уплывающий корабль, все меньше и меньше становится силуэт ее возлюбленного на палубе, она больше никогда не увидит его — долг королевы вынуждает ее отказаться от счастья.

А Вивьен Ли, танцующая на балу с Робертом Тейлором («Мост Ватерлоо»). Она скоро бросится под машину на этом мосту, и Роберт Тейлор, английский полковник, придет туда перед высадкой союзников в Нормандии. Он вынимает амулет, который подарил Вивьен Ли — маленького китайского божка, подобранного им на мосту в ту трагическую туманную ночь, когда она покончила с собой. Туман туман… Ясно, что полковник не вернется с войны.

У «Приключений Тарзана» были свои, как теперь бы сказали, фаны. Этот фильм совершенно испортил недостаточно идейно выдержанных пионеров, которые, вместо того чтобы играть в «Тимура и его команду» Гайдара, изображали Тарзана, подражая его пронзительному крику и прыгали, раскачавшись на веревках за неимением лиан, с одного дерева на другое. Некоторые храбрые пионеры падали и погибали.

Я любила этот фильм, вернее, фильмы — их было несколько серий — не из-за атлета Тарзана в трусиках. Куда ему было до Эррола Флинна в «Робин Гуде». Я ходила на «Тарзана», чтобы полюбоваться на шимпанзе Читу, которая выделывала всякие трюки. Она не раз выручала Тарзана и его неведомо откуда взявшуюся в джунглях невесту Джейн. На Читу я готова была смотреть сколько угодно, как на Кручинину на кладбище, перетерпевая страх перед племенем туземцев-каннибалов, которые с воплями, потрясая копьями, охотились за Тарзаном и Джейн.

Еще были комедии, скорее всего австрийские, со знаменитой Франческой Гааль. В «Петере» она переодевалась в мальчика, а в «Маленькой маме» у нее на руках случайно оказывался чужой ребенок, что порождало множество смешных ситуаций. Пела и танцевала Франческа Гааль божественно.

В «Петере» тоже был бал, но иной, чем в мелодрамах, где герои, кружась в вальсе, либо объяснялись в любви, либо прощались навсегда. Я с неодобрением отнеслась к проделкам Петера — это было не по правилам: Франческа Гааль во фраке танцевала с долговязой девицей, которой едва доставала до декольте. Когда она роняла бедную партнершу, все смеялись, а я нет.

Остается загадкой, почему советским людям решили показать трофейные фильмы, где не было ни пастухов, ни доярок, ни стахановцев, ни борьбы за перевыполнение плана, ни секретарей парткомов.

Приходилось слышать две версии. Мол, дали народу чуть-чуть расслабиться после тягот войны. Экие гуманисты! И вторая — Сталину, как известно, возили на дачу все фильмы, выпускавшиеся в СССР. Если он одобрял — показывали. Не нравилось — запрещали. Не следует, однако, думать, что Сталин только и делал, что смотрел целый день кино — фильмов тогда снимали мало. «Лучшему другу советских кинематографистов», вероятно, показали какой-нибудь трофейный фильм, скорее всего «Петера» — вождь любил комедии. После просмотра Сталин дрожавшего киноминистра, вопреки его ожиданиям, не расстрелял и произнес кратко и веско: «Это будет посильнее „Фауста“ Гете». На следующий день во всех кинотеатрах шли трофейные фильмы.

Моя же версия сугубо практическая: поступились принципами ради длинного рубля. Прокат этих фильмов, которые ничего не стоили, приносил немалые барыши — смотрели их все от мала до велика и не один раз. Этакая огромная государственная халява.

Но все это досужие домыслы. Правды об этой эпохе нам не узнать никогда, вопреки поговорке, что тайное всегда становится явным.

Кроме трофейных, на экраны попадали фильмы из народно-демократических республик — потрясающий термин, изобретенный сталинскими идеологами для стран Восточной Европы и Балкан — военных трофеев СССР. Один из них, вероятно, чехословацкий, назывался «Голем». Он был цветной, и, должно быть, по контрасту с черно-белыми, казался очень ярким, в жизни таких едких цветов не существовало. По ощущению — хотелось зажмуриться — с ним могли соперничать лишь женские панталоны с начесом китайского производства с этикеткой «Дружба». Салатные и розовые — вырви глаз — они появились в магазинах в конце сороковых и наглядно демонстрировали дружбу Сталина с Мао Цзэдуном, так же как песня Вано Мурадели: «Москва-Пекин, Москва-Пекин, песню поют народы. Москва-Пекин, Москва-Пекин, пусть зеленеют всходы». Кроме вышеупомянутых штанов, продавались и товары экзотические — китайские веера из сандалового дерева, распространявшие пряный аромат, и шелковые зонтики с бамбуковыми спицами.

Действие «Голема» происходит в средневековой Праге. Голем — вылепленный из глины монстр, оживленный алхимиком. Но Голем выходит из-под его власти и принимается крушить все на своем пути. Голем был сделан мастерски. Он походил на огромную печь с ногами-тумбами, с прямоугольной грубо вылепленной головой, короткой неподвижной шеей и едва намеченным чертами физиономии. Алхимик в бархатном берете то ли забыл формулу, при помощи которой повелевают Големом, то ли эту формулу украли.

Еще шла «Дикая Бара», тоже чехословацкого производства, нечто вроде купринской «Колдуньи». Запомнились лишь ее белые рукава фонариком и длинные волосы, развевающиеся на ветру.

В венгерских фильмах царил актер Латабар — изумительный комик с остроугольным и одновременно гуттаперчивым лицом. Собственно, он играл лицом — любое выражение вызывало смех. Из теперешних актеров такой мимикой обладает, пожалуй, только Олег Табаков.

Знаменитый «Багдадский вор» к трофейным не принадлежал. Как это чудо попало на экраны, даже предполагать не берусь. Это был сплав арабских сказок «Тысячи и одной ночи», цветной, с невиданными в ту пору комбинированным съемками (то, что теперь называется спецэффекты). Благодаря им получился потрясающий великан-джин, который, естественно, возникает из бутылки, такой огромный, что мальчик — багдадский вор сидит у него на ладони. Но злой волшебник Джафар в черной чалме, с лицом, укутанным тканью так, что оставались видны только глаза, был еще почище джина. Когда он пристально смотрел с экрана в зал, становилось действительно страшно — сейчас он тебя заколдует.

ВДНХ

В памяти то или иное место связано с