Книга НИИ особого назначения - Саша Фишер

меня почти умоляюще.

Что за хренотень происходит вообще? Куда он меня так настойчиво пытается затащить?

— Мужик, я просто хочу рассказать тебе, что тут происходит, а разговор это долгий, не для болтовни под лестницей, где нас каждая собака может подслушать... — торопливо забормотал он.

Тут дверь парадной открылась, и в нее вплыла та самая дама. С собачкой под мышкой.

— Вы все еще здесь? — грозно спросила она.

— Мы не курим! — оскалившись в широкой улыбке, отрапортовал я. — К тому же, уже уходим. Верно, Теодор?

— Да-да, мы уже уходим! — радостно подтвердил он.

Под осуждающим взглядом дамы с собачкой мы протиснулись в дверь и вышли на пронизывающий ветер. Руку Федора я продолжал держать. Вся его горячая тирада насчет настоящей правды и всего такого прочего вполне может быть уловкой, чтобы я расслабился. А устраивать гонки по улицам тихого и благополучного наукограда — это привлекать к себе лишнее внимание, чего делать мне пока что не хотелось.

Но он не вырывался.

— Туда! — сказал он, указывая рукой в сторону перекрестка с тихим переулочком, ведущим в сторону частного сектора.

«Стопудово, я об этом пожалею...» — думал я, запоминая дорогу, которой вел меня Федор. Путь был не особенно сложный. Направо, потом еще раз направо, в тупичок, въезд в который был перегорожен раскидистым дубом, который рос здесь, наверное, еще до того, как Соловец в принципе появился...

— Вот эта калитка, — сказал Федор. — Нужно откинуть щеколду, протяни руку вот сюда...

Раздался басовитый лай, и к забору подскочила мохнатая белая собака размером с некрупного медведя.

— Тихо, Полкан, тихо! — залопотал Федор, потом повернулся ко мне. — Он старый уже совсем, и не кусается.

Я никогда не был особым знатоком собак, но, похоже, Федор не врал. Псина была какой-то родственницей маламута или самоедской лайки, а такие собаки никогда не отличались агрессивностью. Ну, разве что, с ног может сбить от переизбытка чувств.

Калитка тихонько скрипнула. Федор потрепал пса по могучей лохматой холке. Тот радостно взвизгнул и заскакал вокруг. Обнюхал мою протянутую руку, лизнул пальцы, наскочил, толкнул меня лапами в грудь.

— Полкан, место! — скомандовал Федор, но пес команду или не расслышал, или просто не захотел выполнять. — Идем в дом, он не отстанет...

Я потрепал пса свободной рукой. Даже мимоходом умилился. Красивые все-таки звери эти северные собаки! Если когда-нибудь я решусь завести живность, то это будет вот что-то подобное...

Дом был старый. Небольшой, деревянный, минималистичный. Похоже, что строили его еще до революции, а он до сих пор вполне сносно выглядит. Хоть ухаживают за ним, явно, не особенно хорошо. В углу дворика свалена куча какого-то хлама, пороги потемнели, краска облупилась. На деревянной ручке двери висели несколько тронутых ржавчиной мятых жестяных колокольчиков, спутанных между собой пеньковой веревкой.

Федор открыл дверь. Не заперто. На пороге он оглянулся и посмотрел на меня.

— Слушай, мужик, только ты это... — торопливо зашептал он. — Будь повежливее что ли.

— Там что, еще кто-то есть? — прошипел я, сжимая его руку почти до хруста.

— Да не засада это, вот тебе крест! — свободной рукой он даже осенил себя подобием крестного знамения. — Просто не хами ей, она этого страсть как не любит!

Глава 24

Молодости свойственно быстро обретать вновь не только свои силы, но и свои иллюзии.

Морис Дрюон «Проклятые короли 1: Железный король»

— Шагай вперед, — сказал я, чуть подтолкнув Федора в плечо.

— Ты мне не веришь? — худое лицо парня стало как будто даже слегка обиженным.

— Верю, — хмыкнул я. — Но в случае чего шею тебе свернуть успею.

Федор зыркнул на меня, втянул голову в плечи и инстинктивно прикрыл горло ладошкой. Не то, чтобы я собирался претворять свою угрозу в жизнь. Действительно было не похоже, что он врет. Но мало ли что...

Он шагнул в темные сени. Открыл следующую дверь. Изнутри пахнуло печным теплом и запахом свежей выпечки. И еще чего-то незнакомого. Я пошевелил жестяные колокольчики на двери. Они глухо лязгнули. Как старые консервные банки. Кажется, это оберег какой-то. Охраняет от злых духов или что-то подобное.

Я тоже вошел в дом и остановился на пороге. Почему-то ожидал увидеть внутри подобие хижины ведьмы или что-то такое. Ну, там, развешанные под потолком пучки трав, страшные морды идолов по стенам, стоящий на треноге котел.

Осмотрелся. Потемневшие от времени обои в мелкий цветочек. Зеленые шторы поверх тюлевых занавесок. Видавший виды диван-книжка. Стол, с потрескавшейся полировкой. У нас тоже такой был. Если раздвинуть боковые доски, то из центра можно достать еще одну, чтобы превратить его из большого и неудобного стола в еще более большой. И более неудобный. Потому что теперь, если неосторожно опереться на край, то рискуешь свалить на пол все расставленные на нем салаты в хрустальных судках. А вот, кстати, и тот самый хрусталь. В серванте за раздвижным стеклом. Под потолком — трехрожковая люстра, но светится только один рожок. Комод. На комоде — здоровый куб телевизора, экран которого прикрыт вязаной крючком салфеткой. На телевизоре — вазочка с пучком ярких цветочков, которые моя бабушка называла «бессмертники». Стоять такие могли хоть всю зиму. Наверное, и дольше тоже могли...

«Бабушкин ремонт, — подумал я. — Такая обстановка называется „бабушкин ремонт“».

Почему-то хозяйку я заметил не сразу. Увлекся ностальгическим разглядыванием винтажной обстановки, которая даже на какую-то долю секунды вызвала во мне ностальгический трепет. Все вот это, от ковра на стене до горшка с ярко-красной геранью, было хорошо знакомо. Будто я уже неоднократно бывал здесь раньше.

— Обувку сними, — раздался равнодушный, но с ноткой старческой сварливости голос.

Саамов я раньше видел, конечно. В Ловозере на Кольском полуострове практически целиком саамское население. Вот только ничего экзотического в их внешности нет. И вообще я с трудом себе представляю, как именно они отличают своих. На мой взгляд, обычные лица. Никакой экзотической изюминки я в них не замечаю, как ни пытаюсь.

Но сейчас был практически уверен, что пожилая дама — саами. Не по пропорциями лица или, там, цвету и разрезу глаз. А по выражению исключительного превосходства и носителя тайного знания. Особый народ с особой судьбой. Нет, в принципе, я ничего против даже не имел. Помнится, в Ловозере мне даже стало немного завидно. И я