Книга Ступень вторая - Инди Видум

— Выхожу сейчас.

Перстень Вишневских я убрал в карман, прикрыл саркофаг с составленными ровными рядами банками, сверился со списком. Действительно, выходило, что остался только один, последний, труп. Но делать это буду уже после обеда, поскольку чувствовал я себя сейчас вымотанным полностью. Такое напряжение способствовало росту резерва, причем хорошему правильному росту, но было слишком тяжелым для психики. Вот завершу со вторым этажом и непременно сделаю перерыв.

Тимофей был бледен. Возможно, на него действовала не тварь в подземелье, а общая гнетущая атмосфера дома: слишком много смертей здесь случилось, чтобы целитель этого не чувствовал. Я помню, как Аня реагировала на духа-хранителя и как того тянуло к нашей тогда единственной целительнице. Сейчас дух на нее среагировал бы так же, хотя знаний у нее не осталось, но перестройка прошла. Теперь из Ермолиной старшей выйдет только очень посредственный маг общего толка. Я не знал почему так происходило, но ступивший на целительский путь утрачивал возможность оптимально использовать другие виды магии. Разве что варка зелий была без изменений, на все остальное приходилось тратить на порядок больше маны.

— Тим, тебе нехорошо? — спросил я.

— Пожалуй, даже плохо, — ответил он с кривой улыбкой. — Никогда не думал, что буду вздрагивать от каждого шороха, но здесь мне постоянно кажется, что что-то вылезает из-за угла, чтобы меня сожрать.

— То, что могло сожрать, мы с Ярославом уже вынесли, — гордо объявил Серый.

— Я бы не был так уверен, — возразил я. — Тут еще до фига помещений под защитой, там может находиться какой-нибудь плод экспериментов Вишневских.

— Этот плод должен быть очень живучим, — хохотнул Сергей, но взгляд у него стал очень серьезным.

— Тогда уезжаем? — предложил я.

— Пообедаем и уезжаем, — поправил Сергей. — Зря, что ли, Ольга Даниловна на кухне пластается? Тим, как только попробуешь, что она готовит, сразу все страхи растеряешь.

По виду Тимофея было понятно, что его никакими обедами не соблазнить, и он предпочел бы отсюда уехать при первой возможности. Но сказать он ничего не успел, потому что подошла Ирина и пригласила обедать. Химера от нее не отходил ни на шаг, поэтому я решил отвлечь Тимофея от внутренних ощущений внешними делами.

— Что скажешь? — кивнул я на химеру. — У него процесс замер на середине, можно провернуть?

— Не с моими возможностями, — покачал Тимофей головой, виновато глядя на Сереженьку. — Для обратной трансформации требуется порядка на два больше энергии.

Химера сделал стойку. Я тоже застыл, пытаясь осмыслить услышанное.

— То есть теоретически возможно?

— Теоретически да. Я даже примерно представляю последовательность действий, — ответил Тимофей. — Моих нынешних знаний хватит. Все упирается в энергию. Нужно одномоментно заливать прорву. У меня столько нет.

— А накопители?

— Только если я сам буду заливать. От вашей толку чуть — процентов девяносто в молоко уйдет.

— Не страшно. Важно, что сам по себе процесс обратим, — оживился я.

Химера тоже чуть ли не хвостом завилял. Ирина так вообще засияла улыбкой так, что могла бы осветить помещение размером куда больше коридора, по которому мы шли.

— Обратим, — согласился Тимофей. — Но не в ближайшее время. Делать надо одним потоком, рисковать нельзя.

Дальше он заговорил уже на внутреннем целительском языке, используя термины, часть которых я знал, но не был уверен в правильности знания. Рассуждения Тимофея отвлекли, он перестал вслушиваться в себя и в дом и даже пообедал с удовольствием, искренне похвалив засиявшую от его слов Ольгу Даниловну.

— Так ты приезжай почаще, буду тебя постоянно подкармливать, — жалостливо сказала она. — Вон ты какой бледный. Поди, на меня жизненные силы потратил? — озабоченно спросила она.

— Нет, что вы, — сразу запротестовал Тимофей. — Просто на меня дом давит. Здесь слишком много недавних смертей чувствуется.

— Есть такое, — кашлянул Алексей Иванович. — Но Ярослав вон вычищает все.

— Почти закончил, — подтвердил я. — Нужно будет по остальным этажам еще пройтись, проверить, но второй почти чист. — Посмотрел на Серого и добавил: — И почти пуст. Выжигаю там все.

— И правильно, — согласился он, не выразив ни малейшего возмущения таким расточительством. — Если есть вероятность столкнуться с чем-то таким, — указал он на Сереженьку, — то лучше все выжечь на фиг и не переживать, что на тебя неожиданно что-то обрушится. Тимофей, конечно, утверждает, что это обратимо, но на своей шкуре проверять не хочется.

Пока мы обедали, я наблюдал за Тимофеем. Чаще всего он вглядывался в химеру, при этом явно производил какие-то вычисления, потому что лоб хмурился, а губы начинали шевелиться. Но иногда непроизвольно его взгляд опускался, безошибочно определяя направление на тварь в подземелье. Он ее чувствовал, как нечто противоестественное, как нечто, чему не место рядом с людьми. Это только укрепило меня в мысли, что надо просмотреть информацию, вложенную в гигантскую медузу, а потом уничтожить опасного монстра. Целителей интуиция не подводила.

Стоило нам только выйти из дома, как на лицо Тимофея начали возвращаться краски. Появился румянец, и опять проявились веснушки, которые в доме почти не были видны.

— Хорошо тут, — неожиданно сказал он и сделал глубокий вдох. — Хорошее место.

— Разве? — удивился Серый. — Ты же говорил, давит на тебя?

— Давит дом. Там что-то нехорошее осталось.

— Как минимум один труп, — напомнил я. — Лица, умершего нехорошей смертью.

— Что-то такое, ага, — согласился Тимофей. — Здесь наверняка летом будет очень красиво.

— Восстановить только надо, — скривился Серый. — На одном парке разоримся.

На этой оптимистичной ноте мы дошли до купола.

Стоило мне оказаться снаружи, как сразу ожил телефон. Это оказался Мальцев.

— А ты не промах, Ярослав, — закхекал он. — Глазьевы рвут и мечут. Это ж надо так провести главу клана.

— Я так и думал, что вам понравится, Игнат Мефодьевич.

— Не то слово. С размахом действуешь. Но как бы этот размах тебя не пришлепнул. Виру ты им слишком большую назначил. Могут посчитать, что если клана нет, то и платить никому не придется. Ермолину мне не жаль, дрянь девка, а вот за тебя было бы обидно. Такие надежды подаешь.

— А вы не обижайтесь раньше времени, Игнат Мефодьевич, — я усмехнулся, хотя собеседник не мог меня видеть. — Я умирать не собираюсь и своих в обиду не дам.

— Ну-ну. — Я вживую представил, как Мальцев скорчил скептическую гримасу и пожевал губами. — На словах мы все герои. Вот что, Ярослав, на тренировки не приезжайте. Хватит. Соревнования через две недели, забыть ничего не успеете.