Книга Черный город - Василий Анатольевич Криптонов

какой-то сумасшедший дом! — возмущался Жорж, демонстративно отодвинув от себя тарелку. — Из-за того, что у верующих так принято, нас можно морить голодом? Скорей бы уже лето! Мой отец вернётся в Ближний Круг и заставит ректорат отменить все эти замшелые порядки! Академия — светское заведение, в конце концов.

— А ты разве не верующий, Жорж? — спросил его кто-то из друзей.

— С чего бы мне им быть? — возмутился Жорж. — Вера — для черни, она — их единственное упование. Мы же, маги, знаем, как на самом деле устроен мир. И где в нём место богу, скажите?

Кристина, сидящая напротив Жоржа и меланхолично орудующая ложкой, подняла взгляд и сказала:

— Господин Юсупов, будьте добры, не портите людям предпраздничное настроение. Поверьте, вы не умрёте без сочного стейка на ужин. Берите пример с господина Батюшкина.

Судя по покрасневшему лицу, Жорж многое хотел сказать и по поводу предпраздничного настроения, и по поводу господина Батюшкина (который посетовал только, что в кашу добавили мёд, что было, с его точки зрения, излишеством), но сдержался. Кристина всё-таки ощутимо над ним доминировала.

— Ну, слава Богу, — пробормотала Полли. — Иногда Алмазова даже вызывает у меня какие-то позитивные эмоции.

— Ты уже давненько не называешь её «эта противная», — заметил я.

— Просто я не люблю повторяться, — выкрутилась Полли. — Предпочитаю, чтобы моя речь звучала оригинально.

Вечером, когда я уже собирался улечься спать, в дверь вдруг тихонько стукнули. Кого бы там ещё могло принести? Уж не Жорж ли Юсупов собрался пошушукаться перед сном?

Я встал со стула, где только что закончил медитацию на энергетические потоки и открыл дверь. За ней оказался прислуживавший нам дядька, который, само собой, тоже никуда не уехал.

— Вечер добрый, ваше сиятельство, — поклонился он.

— Чего тебе, Гаврила? — спросил я.

— Дак, вот, передать просили. — Гаврила протянул мне запечатанный розовый конверт.

— А кто просил?

— Просили, значится, не говорить... Извиняйте.

— Ну, спасибо, — вздохнул я, взяв конверт. Хотел уже закрыть дверь.

— И, это... — остановил меня Гаврила.

— Чего ещё?

— На словах тоже просили передать.

— Ну так передавай! — начал злиться я.

— Значится, просили так сказать: «Сегодня».

— И всё?

— Всё. Покойной ночи, ваше сиятельство.

Закрыв дверь, я разорвал конверт и достал сложенный листок бумаги. На нём ничего не было написано, однако был рисунок. Простенький, хотя и небесталанный набросок ключа. Обычного ключа, которым можно открыть замок.

Я потряс конверт, и мне на ладонь выпал рыжий локон, свернувшийся колечком. В памяти что-то щёлкнуло, заработало, и я вспомнил. Вспомнил, как Полли сказала, что может раздобыть ключ от Скрипучей беседки...

— Серьёзно? — спросил я, переводя взгляд с локона на рисунок и обратно. — Вот сейчас?..

За окном мерно падали снежинки. Я представил, какой дубак стоит в беседке. Интересно, подумала ли об этом Полли?.. Впрочем, простенькая бытовая магия, помогающая согреться, была известна даже мне, а уж Полли-то наверняка о ней знает.

Ну и что делать? Оставить девушку одну, ночью, в холодной беседке — это, конечно, гнусность. Значит, без вариантов.

Я открыл шкаф, достал форменную шинель.

И почему мне кажется, что я об этом пожалею?..

Глава 23. Свидание

Я шёл к Скрипучей беседке. Планов не строил никаких. Какие могут быть планы, когда речь идёт о госпоже Нарышкиной — непредсказуемой, словно погода в мае?

С равной степенью вероятности она может предложить мне романтически потанцевать под луной, организовать налёт на буфет, потому что ей надоело сидеть на диете, или сбежать из академии, чтобы тайно обвенчаться. В целом, я был готов к любому развитию событий. На самый крайний случай у меня в кармане лежало хрустальное сердечко — амулет, ещё летом полученный от Нины. Надеюсь, магический аромат не выветрился. Если ситуация повернёт куда-то не туда, неугомонную Полли я просто усыплю. А проснувшись, она о своей затее и думать забудет, чем бы эта затея ни была.

Пробираясь по неприметным тропинкам парка, я думал о том, что, пожалуй, скоро смогу ходить здесь с закрытыми глазами. В последнее время ночные вылазки стали одной из неизменных составляющих моего быта.

С боковой тропинки я вышел у Вечернего зала. Решил, что здесь уже можно не таиться даже такому параноику, как я. Академия опустела, и вероятность встретить кого-то у Скрипучей беседки — стоящей на берегу водоема и в непогоду насквозь продуваемой ледяным ветром — в дневное-то время была околонулевой. А уж ночью...

Полли, видимо, рассудила так же. Чем ближе я подходил к беседке, тем всё отчётливее различал мелодичные звуки, которые доносились оттуда. Фирменное сопровождение госпожи Нарышкиной.

На каком расстоянии «включается» родовая магия Полли, я пока так и не смог определить. Иногда начинал слышать мелодию издалека, иногда для этого Полли нужно было подойти ко мне совсем близко... Надо будет, кстати, задаться этим вопросом.

Я подходил к беседке. Музыка звучала всё громче.

Беседка представляла собой деревянный павильон, выстроенный наподобие китайской пагоды — в несколько ярусов. Я приближался к боковому входу. Всего их было четыре: к одному подходили ступени, спускающиеся к воде, три остальных вели на дорожки парка. Я отчего-то был уверен, что в беседке Полли не усидит — кинется мне навстречу. Но госпожа Нарышкина решила, видимо, выдержать интригу.

Я подходил всё ближе, Полли не показывалась. Да и мелодия в этот раз была особенная. Обычно родовая магия Нарышкиных исполняла менуэты. Четыре месяца танцевальных занятий и общение с Полли не прошли для меня даром: худо-бедно я научился разбираться даже в таких вещах. А сейчас вдруг с удивлением понял, что слышу звуки вальса.

В следующее мгновение я метнулся в сторону — уходя с открытой, просматриваемой со всех сторон дорожки.

Нет ничего более надежного и неизменного, чем родовая магия. Мир может хоть трижды перевернуться с ног на голову, род — лишиться последнего своего представителя, но родовая магия останется такой же, какой была на заре времён. Магия моего рода не позволит никому из Барятинских разбиться, упав с высоты. Магия рода Нарышкиных, если кто-то из его представителей встретит свою судьбу, начнёт исполнять менуэт. Не вальс, не марш и не народную плясовую!

В голове у меня мелькнуло что-то вроде: «Если я всё-таки ошибся, Полли сейчас знатно хохочет. Даже интересно, что... » Но я не успел закончить мысль.

То место,