Книга Темная война - Глен Кук

В замечании старшей таился намек на невысказанный вопрос.

– Я участвовал в допросе, старшая. И готов подвергнуться проверке на ложь у силт, чтобы подтвердить подлинность и полноту сведений.

Марику впечатлили его слова. Проверка на ложь была страшным испытанием.

– Пошлите Марику, – заявила Горри. – У нее все отлично получится. А если она погибнет, никто жалеть не станет.

– Тебя бы послать, – буркнула какая-то силта. – О тебе уж точно никто не пожалеет.

Горри услышала ее и с оскорбленным видом окинула взглядом сестер.

Старшая яростно уставилась на Горри, разозленная непрошеным предложением, но тут же задумалась.

У Марики душа ушла в пятки.

– В твоих словах есть доля истины, Горри, – сказала старшая Кеник. – Даже если тобой движут низменные помыслы. Так насмехается Всеединое над мелочностью наших душ, вынуждая говорить истину под личиной лжи. Что ж, торговец, ты получишь своих сестер. Мы пошлем трех самых юных и сильных, ибо им предстоит тяжкий путь. Хотя – необязательно самых опытных. И не советую кого-то из них потерять.

Выражение морды Багнела оставалось каменным.

– Ну так что скажешь?

– Благодарю, старшая.

Старшая Кеник хлопнула лапами:

– Строглай! – Сестра открыла дверь, и вошли две работницы. – Проводите самцов в кельи, где они переночуют. Накормите их лучшей едой, какая у нас есть. Торговец, вы не вправе покидать своих комнат ни при каких обстоятельствах. Понятно?

– Да, старшая.

Кеник дала знак работницам, и те увели самцов.

– Есть добровольцы? – спросила старшая. – Нет? Никто не хочет побывать в загадочной крепости Критца? Марика? Даже ты?

Нет. Только не она. Она не стала вызываться добровольцем.

Как и кто-либо еще.

III

Марика не вызывалась добровольцем, но тем не менее отправилась в Критцу. О том, чтобы спорить со старшей Кеник, не могло быть и речи.

Большую часть пути они шли при свете Кусаки, по снегу, под которым на глубине в несколько ярдов текли воды Хайнлин, холоднее, чем сердце верлена. Местами снег был хорошо утоптан – кочевники использовали речное русло как дорогу посреди глуши, хотя передвигались только днем.

Брайдик говорила, что большинство кочевников сейчас промышляют к югу от Акарда, разоряя местных метов. По ее словам, от обитательниц Макше поступал непрекращающийся поток упреков и невыполнимых распоряжений, от которых не было никакого толку. Заставить исполнять собственные приказы они могли, только прибыв на север сами, – к чему и пыталась их вынудить старшая Кеник.

Марике было тоскливо и страшно. Молчание ночи казалось молчанием смерти, а холод – холодом могилы. Хотя над головой висела Кусака, каньон реки Хайнлин виделся Марике огромной пещерой, напоминавшей обо всех ужасах пещеры Мачен.

В ночи чувствовалось нечто зловещее.

– Меня послали лишь потому, что надеются от меня избавиться, – сказала она Грауэл и Барлог.

Обе состайницы вызвались сами, узнав о призыве к охотницам-добровольцам и о том, что Марику отправляют в Критцу. Марика вдруг задумалась – сумели бы силты их удержать, даже если бы захотели?

– Возможно, – ответила Барлог. – А может быть, если уж говорить прямо, как перед сестрой, – ты приписываешь мотивы немногих виновных многим невинным.

Грауэл с ней согласилась:

– Ты самая юная и не пользуешься популярностью среди силт. Вряд ли кто-то станет с этим спорить. Но виновата в этом только ты сама, Марика, хотя ты и пыталась изо всех сил. Пыталась изо всех сил… Погоди-ка! Послушай и задумайся. Если рассуждать беспристрастно, тебе придется признать, что никто в Акарде не подходит лучше для этой задачи, если оставить в стороне все прочее. Ты набралась опыта, познав самые темные пути силт. Смертельные пути. Ты молода и сильна. И ты переносишь холод лучше любой другой.

– Если говорить прямо, как перед сестрой, – подхватила Барлог, – ты скулишь, будто обиженный щенок. Ты перекладываешь вину на других и отказываешься брать ответственность на себя. Я помню тебя в логове твоей матери. Тогда ты вела себя иначе. Ты была тихой мечтательницей и бичом для всех, но при этом хозяйкой собственных поступков. Ты изменилась к худшему. Не слишком привлекательная черта для той, кто подает такие надежды.

Марику до глубины души поразил столь неприкрытый упрек, и она не нашлась что ответить. Пытаясь выдержать заданный торговцами темп, она на ходу размышляла над словами охотниц. И в те мгновения, когда она была честна с собой, у нее не оставалось сомнений, что в их обвинениях кроется истина.

Она поняла, что начала себя жалеть – как может жалеть себя силта. Она поняла, что возомнила, будто есть нечто, полагающееся ей по праву, а не заработанное трудом, – так же как силты считали, будто им обязан весь мир. Марика угодила в ловушку Горри.

Однажды она поклялась, что никогда не станет мыслить и рассуждать, как столь презираемая ее наставница. Тогда она верила, что полученное в стойбище воспитание ее защитит. И тем не менее она начинала подражать Горри.

По прошествии многих миль и многих раздумий она наконец спросила:

– Что ты имела в виду, когда говорила, что я подаю надежды, Барлог?

Барлог вскользь взглянула на нее:

– Ты еще не устала выслушивать, будто ты особенная?

Увидев, что Марика вот-вот взорвется, Грауэл положила лапу ей на плечо, до боли его сжав:

– Спокойно, щена.

– В крепости многое можно услышать, Марика, – сказала Барлог. – О тебе часто говорят, что ты подаешь надежды и можешь достичь немалых высот. Как тебе самой говорили неоднократно. Теперь же говорят, что ты можешь достичь еще больших высот, чем предполагалось изначально, если тебя хорошо обучат в обители Макше.

– Если?

– Тебя в любом случае отправят туда будущим летом. Это свершившийся факт. Старшая спрашивала нас с Грауэл, не хотим ли мы тебя сопровождать.

Подобная возможность не приходила Марике в голову. Она всегда относилась к Макше со страхом, уверенная, что встретит там полностью чуждое окружение.

– У Кеник вовсе не течет в жилах ледяная вода, и сердце ее не из камня, – сказала Грауэл еще через сто ярдов. – Она знает, что мы последовали бы за тобой, даже если бы пришлось пройти многие мили вдоль русла Хайнлин. Возможно, она вспоминает собственную стаю. Говорят, она пришла сюда, как и ты, подростком, из стаи Верхнего Поната. А Брайдик – вместе с ней в наказание за то, что мать скрывала их от силт. Их стойбище уничтожили кочевники во вторую зиму. Тогда об этом много говорили.

– Вот как?

Марика продолжала шагать наедине со своими мыслями и лунным светом. В небе теперь светили три луны, отбрасывая от деревьев на берегу реки тень в виде трехпалой лапы.