Книга Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен… - Сергей Глезеров

Впрочем, спецслужбы в ходе ведения следствия по уголовному делу на Бориса Ильинского в 1952–1953 годах не рассматривали версию шпионажа в пользу США или Англии. Речь шла исключительно о предательстве, совершенном во время войны.

3 марта 1953 года Военный трибунал Московского военного округа приговорил Ильинского к расстрелу. Тот попросил о помиловании. В своем прошении он писал: «Второй раз я стою перед расстрелом, может быть, поэтому я из серьезного человека сделался наивным и не в состоянии правильно мыслить».

В подавляющем большинстве случаев на подобные просьбы предателей-изменников поступал неизменный отрицательный ответ. Однако Ильинскому, можно сказать, повезло: Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил его ходатайство.

Может быть, ему зачли, что на службе у нацистов он не занимался террором против мирного населения, а «всего лишь» работал на разведку. А может, просто, времена стали чуть-чуть более «вегетарианскими»: постановление Президиума подписано 5 июня 1953 года. Ровно как три месяца не стало Сталина, в стране начиналось брожение, да еще и объявленная амнистия подоспела…

Как бы то ни было, расстрел Ильинскому заменили 25 годами лагерей, отбывал срок в особом лагере МВД СССР. Там, как отмечает Алексей Сафронов, «профессиональный разведчик двух спецслужб окончательно переквалифицировался в счетовода».

Археолог, ставший бургомистром

Археолог Василий Пономарев. Музейщик, ставший во время нацистской оккупации бургомистром Великого Новгорода… В 1944-м ушел вместе с немцами, жил на Западе. Когда в 1955 году на Международном историческом форуме в Риме он попытался поздороваться с приехавшим из Советского Союза археологом Артемием Арциховским, нашедшим первые берестяные грамоты, тот брезгливо отшатнулся: мол, предателям не подаю руки… Но сегодня Василий Пономарев вызывает и совсем другое отношение: ряд ученых считают его человеком, пожертвовавшим своей репутацией и судьбой ради спасения культурных ценностей.

«Все коллеги признают его участие в расхищении культурных ценностей, но кто-то считает, что он их так спасал, а кто-то называет это соучастием в преступлении. Тут несколько факторов. Во-первых, его фигура освещается блеском деда – Василия Степановича Передольского, уважаемого в Новгороде краеведа. Во-вторых, он – жертва сталинских репрессий. В-третьих, он документировал свою деятельность в дневниках, письмах и воспоминаниях», – отмечает историк Дмитрий Асташкин.

В конце 1920-х годов Василий Пономарев окончил Ленинградский государственный университет, вернулся в Новгород и получил назначение в духе времени – руководить антирелигиозным музеем, который устроили в древнем Софийском соборе. Тогда же он участвовал в археологических экспедициях Новгородского музея под руководством Артемия Арциховского.

В 1933 году Пономарев попал под начинавший раскручиваться маховик репрессий, его осудили по делу музейных работников и членов новгородского Общества любителей древностей. Процесс проходил в духе времени, подсудимых обвиняли в том, что они «обрабатывали молодежь в антисоветском духе», защищали помещичьи усадьбы, церкви и религиозные реликвии «под вывеской музейно-исторической ценности». И, кроме всего прочего, – спасали колокола от уничтожения…

Впрочем, Пономарев по тем временам отделался достаточно легко, после пяти лет лагерей он вернулся в Новгород, и его снова взяли на работу в музей. Когда началась война, он занимался эвакуацией музейных коллекций в тыл. Тем временем группа армий «Север», наносившая удар на Ленинград, стремительно приближалась к Новгороду. С последним эшелоном Новгород покинули многие сотрудники музея, однако Василия Пономарева среди них не было. Он остался…

Немцы заняли Новгород 19 августа 1941 года. «Древний Великий Новгород, который подвергался осадам и во времена татарского ига, но не был взят татарами, теперь оказался в руках германской армии», – вещала коллаборационистская газета «Правда». Красная армия, отступив от Новгорода, зубами зацепилась за позиции в нескольких километрах от него. Там линия фронта и проходила до января 1944 года. По сути, город оставался прифронтовым.

Что же касается Василия Пономарева, то он идеально подходил на должность бургомистра, на которую его назначили 29 августа 1941 года, – новгородец, представитель интеллигенции, пострадавший от советской власти…

«Свое решение остаться в оккупированном городе сам Пономарев потом объяснял тревогой за сохранность новгородских музейных ценностей. Так ли это было на самом деле или нет, мы уже никогда не узнаем. Тем не менее решение остаться Пономарев принял сам. Также по своей воле он принял и предложение немецких оккупационных властей стать первым новгородским бургомистром, то есть главой местной Управы», – отмечает историк Виктор Смирнов.

«Пономареву было поручено должным образом оценить и взять на учет захваченные в Новгороде музейные ценности. Его рабочий кабинет находился на полатях Софийского собора. Сюда же, в бывшую ризницу, свозили наиболее ценные экспонаты музея. Современники запомнили невысокого человека в черном пальто и черной папахе, который целыми днями ходил по городу, составляя описание погибших и уцелевших памятников», – пишет Виктор Смирнов.

Естественно, оккупанты не собирались сберегать русские культурные ценности для местного населения, которое считалось «низшей расой». «К сожалению, ценности музея советской стороной к началу оккупации были вывезены не все. И немцам нужен был профессионал, музейщик, историк, который мог бы им помочь в оценке оставленных культурных ценностей», – поясняет историк Борис Ковалев. Только и всего. Ведь еще в 1940 году в гитлеровском Министерстве по делам оккупированных восточных территорий создали Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга, который занимался выявлением на оккупированных территориях культурных ценностей, взятием их «под контроль» и последующим вывозом в Германию.

Конечно, можно предположить, что Василий Пономарев, работая на оккупантов, держал фигу в кармане. Но… надо понимать, что нацисты особой сентиментальностью не отличались. Если бы они почувствовали со стороны Пономарева нелояльность, его бы немедленно отправили в концлагерь или даже расстреляли – тогда бы уже за двойное предательство…

Через три месяца работы Пономарева в должности бургомистра оккупантам стало понятно, что, кроме музеев, его мало что интересует. Должности его лишили, но оставили, что называется, в «кадровом резерве». Привлекли к работе в музее.

По воспоминаниям самого Василия Пономарева, в ноябре 1941 года с Василием Николаевским, священником Новгородской приходской церкви, он организовал церковно-археологический комитет, и на собранные пожертвования они занимались работами по очистке Софийского собора от последствий бомбежек и обстрелов.

«С 25 декабря ввиду эвакуации из Новгорода всего гражданского населения работы, организованные церковно-археологическим комитетом, были прекращены, а на меня возложено наблюдение за состоянием Софийского собора. В конце февраля 1942 г. прибывшая из Риги комиссия… осмотрев состояние памятников искусства и древности Новгорода, поручила мне осуществление мероприятий по их охране, к чему я и приступил при содействии новгородской германской комендатуры», – отмечал Пономарев.