Книга Романовы - Надин Брандес

– Которого я не могу дать, – тихо откликнулась я. – Ты ведь это знаешь, правда?

Прощение. Что это для меня значит… теперь? Папа всегда говорил, что мы должны прощать своих похитителей. Демонстрировать им свою любовь. Сказал бы он то же самое о Заше? О Юровском? Мне удалось бы простить солдат за то, что те выполняли свой долг, несли караул. Простила бы и то, что они, не зная нас, позволяли себе верить в пропаганду.

Но Заш знал нас. Заш знал меня. Складывалось впечатление, что… может быть, он даже любил меня!

– Я не жду, что ты простишь меня, но все же могу надеяться. Возможно, твое сердце оттает.

– Сердце здесь ни при чем. Речь о твоих поступках. – Некоторые вещи непростительны. По крайней мере для меня. Он может умолять Господа Бога так сильно, как только пожелает. Но я – человек. И мое сердце разбито. Я больше не способна прощать.

– Неужели я ничего не могу сделать? – прошептал он.

Я вздернула подбородок.

– Спаси Алексея. А потом исчезни из моей жизни.

Он кивнул, и мы продолжили путь в покорном молчании. Его смирение разъедало меня, вызывая странную смесь сожаления и отвращения. Он не имел права на робость. Не имел права на мольбу о прощении. Он был в долгу за то, что помогает нам. Это не благотворительность, не проявление доброты. Скорее, покаяние.

Так почему же мне казалось, что я не только причинила еще больше горя ему, себе… но и опечалила папу?

Папа умер. Он больше не может ни горевать, ни радоваться.

30

– Юровский будет следить за вокзалами. – Алексей опустился на бревно, а Заш достал из мешка хлеб – последнюю буханку из тех, что монахини принесли в Ипатьевский дом. Мне вспомнились записки о спасении, адресованные нам и офицеру Белой армии. Фальшивки, написанные большевиками.

Заш разломил буханку на три части и раздал всем по куску. Стало приятно при виде того, что большая треть досталась Алексею.

– Он слишком занят охотой на нас.

Синяк на голове брата потемнел, и опухоль, казалось, стала еще больше. Нужно как можно быстрее добраться до мастера заклинаний.

– Если не он, то его подчиненные, – возразил Алексей.

Я оторвала хлебную корочку. Не слишком приятный перекус, такая же сухая… как и горечь внутри меня.

– Может быть, нам замаскироваться? – До Ревды всего несколько часов пути. Ноги болят, а при мысли о том, что снова придется идти, начинали дрожать колени. Еды явно не хватит, чтобы выдержать подобную физическую нагрузку.

Заш отщипнул мякиш от своего куска хлеба.

– Алексей прав. Если они следят за нами, то обязательно найдут.

Я ждала, что один из них предложит альтернативу. Лучшую идею. Но этого не случилось.

– Мы не можем дойти до Дочкина пешком. Мы не знаем, как далеко на западе он живет. – Уже не в первый раз я мысленно поблагодарила высшие силы за то, что у Заша хватило ума достать компас, едва исчезло заклинание.

– Маскировка не поможет. Но я не спорю: придется ехать поездом. – Алексей грыз каравай. – Кстати, о маскировке… Настя, что на тебе такое?

Я поправила оленью шкуру, представляя, насколько мягче она стала бы, если бы можно было снять корсет с зашитыми в него драгоценностями.

– Вайра дала.

– Наша национальная одежда, – пояснил Заш.

– Национальная одежда? – прищелкнул пальцами Алексей. – Вот, значит, почему ты так хорош собой. Сибиряк.

– Ты один из немногих, кто не удивляется моему типу внешности. – Заш доел хлеб и собрал крошки с колен.

– Так… ты из семьи кочевников? – уточнил Алексей.

Я забыла, что когда получала от Вайры и Заша одежду, он еще спал.

– Полукочевых народов. Я кочевал до революции. Вайра осваивала заклинания для племени, а я работал с другими мужчинами. Мы разводили оленей, обменивали шкуры на чернила для заклинаний и другие вещи. Мы работали не покладая рук… – Он взглянул на свои ладони, словно теперь в их линиях появился стыд. – Но когда магию объявили вне закона, а за магами начали охоту, я вступил в их ряды.

– С чего бы тебе…

Брат зашипел от боли и склонился над хлебом. Я вцепилась в бревно, стараясь удержаться и не броситься к нему.

Годами мне приходилось быть свидетелем его болезненных стонов и мучительной агонии. За это время я поняла, что не могу забрать страдания Алексея – зато способна помочь ему сохранить честь. Брат терпеть не мог, когда с ним нянчились, поэтому я осталась на месте. Только спросила:

– Что болит?

– Голова, – прохрипел он. – Все резче пульсирует. И с каждым разом… кажется, у меня не получается думать.

Я взглянула на положение солнца. С тех пор как мы покинули дом Вайры, прошло почти восемнадцать часов.

– Скорее всего, заклинание онемения перестает действовать.

– Я понял! – вдруг рявкнул он. – Думаешь, не чувствую?

Я отшатнулась. Алексей никогда не огрызался – по крайней мере на меня.

– Прости. Прости меня. – Он вскинул голову и осторожно постучал кончиками пальцев по гематоме. – Все это раздражает.

– Понимаю, – на этот раз я придвинулась к нему, – и у нас мало времени. Ты сможешь продержаться еще час или два без заклинания?

Он кивнул, но без особой уверенности.

– Может, тебе лучше поехать на носилках? Они просохли. – Заш беспомощно смотрел на нас.

– Нет, мне нравится смотреть, как ты их несешь, – ухмыльнулся Алексей, скармливая Джой кусок хлеба.

Заш закатил глаза.

– Конечно, Ваше Императорское Высочество.

Он собрал наши вещи и махнул рукой.

– Вперед, в Ревду! – И Заш повел нас дальше.

– Спина прямая, солдат! – зашагал за ним Алексей. – Джой! Настя! В колонну становись!

Джой кружила вокруг них, высунув язык и задыхаясь от восторга.

Я не смогла сдержать улыбку, когда заняла место позади. Алексей так напоминал папу – только с чувством юмора у него было получше. Хотя я не понимала, как ему удавалось шутить в подобной ситуации.

Мы шли, и это было непросто. В желудке по-прежнему было пусто. Но, по крайней мере, на горизонте теплилась надежда: на дальнейший путь в поезде, движение вперед с манящим отдыхом.

Потешный марш совсем скоро сбавил темп под тяжестью поклажи и боли. Медленнее зашагал Алексей, следом притормозила я, за нами пришлось замедлиться Зашу. Сибиряк по-прежнему шел впереди – наш первопроходец. Теперь по пятам за ним бежала Джой, мы шли рядом.

– Между вами с Зашем что-то происходит, верно? – спросил Алексей.