Книга Серебряные ночи - Джейн Фэйзер

Он подчинился со смехом. Пройдя некоторое расстояние по сугробам, она остановилась.

– Теперь можешь смотреть.

Адам открыл глаза. Он стоял на краю заснеженного склона круглой впадины, внизу которой блестела ледяная гладь. На ее девственно чистой поверхности не было ни единой царапины. Сюда, казалось, действительно никогда не ступала нога человека. Он стоял, очарованный красотой, боясь нарушить ее неловким движением. И постепенно почувствовал, что тоже становится частью этого мира.

– Как же туда спускаться?

– Очень просто, – похлопала себя по заду Софи.

– А как подниматься?

– Немного сложнее. Ну, вперед. – Она села на край склона, плотно подобрав под себя полы шубы, и покатилась вниз, хохоча во все горло от щекочущего страха и возбуждения.

Прежде чем последовать ее примеру, Адам помолился, подняв глаза к небу, затем резко оттолкнулся и поехал, вздымая снежную пыль. Коньки при этом он крепко прижимал к груди. Наст оказался настолько твердым, что он покатился как на санках. Ликующий крик, непроизвольно вырвавшийся из груди, эхом отозвался в глубокой котловине. Склон закончился, но он по инерции прокатился дальше по льду и очутился где-то на середине пруда, рядом с Софьей. Она так и сидела на шубе.

– Теперь посмотри вверх.

Он поднял голову. Неимоверная белизна окружала их со всех сторон; с черного бархата неба лился серебряный звездный свет. Стояла полная тишина. Жизнь степи продолжалась где-то там, над головами, за пределами чаши.

– Это место называют Чашей дьявола, но мне кажется, это неверно. Здесь слишком божественно для такого названия. Разве что вспомнить Люцифера, прежде чем он стал падшим ангелом. – Она забрала у него свои коньки. – Я же говорила тебе, что это волшебное место.

– Или дарованное Богом? – начал он привязывать острые лезвия к сапогам.

– В православной религии достаточно мистики, чтобы признать и то и другое, – небрежно пожала она плечами, потом поднялась и глубоко вздохнула.

От ледяного воздуха перехватило горло. Оттолкнувшись одним неуловимым изящным движением, она заскользила прочь. Однако сила ее толчка стала ясна Адаму лишь тогда, когда он увидел, что Софи на одной ноге докатилась до противоположного края пруда. Он смотрел затаив дыхание, как она объехала длинный снежный язык, потом перенесла тяжесть тела на другую ногу и начала выписывать замысловатый узор на нетронутом льду. Потом кивнула ему, и Адам, по-прежнему не проронив ни звука, тоже решился двинуться в путь.

– А сумеешь повторить то, что я написала? – приглушенно, словно из уважения к тишине, проговорила Софи.

Адам увидел вычерченный коньками вензель из букв «С» и «А». Сосредоточившись, он кивнул, прикидывая, как это сделать. Через несколько секунд его коньки вырезали на льду такой же узор. Он остановился, критически разглядывая проделанную работу.

– Теперь у нас с тобой есть свой герб, – прошептала она, подъехав и беря его за руки.

– До тех пор, пока не растает снег, – откликнулся

Глава 13

– Мне пришла в голову мысль пригласить княгиню Дмитриеву сопровождать нас во время государственного визита в Крым, Григорий, – проговорила Екатерина, поднимая голову от бумаг, и с любовью взглянула на своего рыкающего одноглазого льва. – Ты приложил столько усилий, чтобы это путешествие оказалось успешным, чтобы все остались довольны. Думаю, настало время молодой княгине тоже немного поразвлечься. Я назначу ее фрейлиной.

– В этой роли она больше будет принадлежать вам, нежели своему супругу, – заметил князь Потемкин. Он возлежал на кушетке. Перед ним стояло блюдо с черной икрой.

– Если после ее визита к деду между ними осталась напряженность, такое положение даст им передышку, чтобы брешь затянулась, – весело откликнулась императрица. – Думаю, генерал поступил мудро, отправив ее в Берхольское после того маленького… э-э, недоразумения. Однако ясно, что постоянно жить порознь они не могут; в обществе заговорят, что князь Дмитриев отказывается от своей жены.

– А ваше величество уверены, что он этого не желает? – задумчиво поинтересовался Потемкин.

– А какие у него на то причины? Софья Алексеевна если и виновата, то самую малость. Совершенно естественно, что она могла почувствовать что-то неприятное в некоторых… э-э, сторонах супружеской жизни.

Потемкин пожал плечами и медленно вывел свое грузное тело из оцепенения, поднимаясь на ноги.

– За которые вы уже сделали выговор ее мужу.

– А ты разве был против, Григорий? – Екатерина выглядела удивленной.

– Если бы вашему величеству было угодно спросить меня – да, – с некоторой обидой в голосе, так хорошо знакомой императрице, ответил князь,

Потемкин, помимо того что был ближайшим и самым верным другом Екатерины, был постоянным советчиком по всем вопросам, включая и определение очередного обитателя государыниной опочивальни. С того момента как Потемкин впервые оказался в царской постели, Россия обрела двух правителей. И хотя пламя чувственной страсти, владевшей ими, погасло уже много лет назад, он продолжал править страной, разумеется, неофициально, за ее спиной, и чувствовал себя крайне уязвленным, если считал, что его мнением пренебрегают.

– Полагала, что не стоит беспокоить тебя по столь несущественному вопросу, – откровенно призналась императрица, с некоторым раздражением подумав, что умудренный опытом политикан порой ведет себя как неразумный отрок. Эта мысль уже не раз приходила ей в голову, но в обществе такого зубра, особенно столь темпераментного славянского зубра, приходится мириться с подобными мелкими, раздражающими чертами характера.

– Я лучше знаю генерала Дмитриева, чем вы, ваше величество, – со значительностью в голосе заявил Потемкин.

– Да, мне следовало спросить тебя, Григорий, – широко улыбнулась Екатерина. – Не сердись на меня, а лучше скажи, одобряешь ли ты мой план пригласить в крымскую поездку Софью Алексеевну?

Потемкин улыбнулся в ответ. Настроение его, по обыкновению, резко переменилось.

– Да, я думаю, что это хорошая мысль. Столь познавательное и приятное путешествие в тесном общении с такими высокопоставленными особами, как герцог де Лилль, с такими дипломатами, как граф де Сегюр, способно оказать исключительно благотворное влияние. Она весьма необычная и умная молодая женщина. Если муж не способен ее оценить, нет причин, которые помешали бы это сделать другим.

– Тебе, например? – насмешливо поинтересовалась императрица.

Потемкин чувственно расхохотался.

– Должен признать, что мысли мои лежат в этом направлении. Может, и неплохо, если умный и опытный любовник сумеет довести до совершенства ее образование.

– Совершенно ясно, что мужу се не подходит эта роль, – задумчиво откликнулась Екатерина. – Если Дмитриев не полный дурак, а опыта в этих делах ему не занимать, он должен бы понять, что с девицей следует вести себя нежно и внимательно.