Книга Лик Хаоса - Роберт Линн Асприн

— Мы ожидали, что ты придешь, — прозвучал голос рядом с ним. Девушка, более прекрасная, чем самые красивые наложницы Принца Кадакитиса, протягивала ему одеяние из голубого шелка, расшитое драконами, чтобы он оделся; затем наклонилась, чтобы помочь ему натянуть на ноги золотые сандалии. Ее черные волосы ниспадали до самых бедер, отливая голубым в солнечном свете. Когда она подняла лицо и взглянула на него, он угадал в чертах ее лица Валиру, маленькую блудницу, которая позировала ему для портрета Эши, Жрицы Любви, и задрожал, поняв, кто помогал ему.

Она подвела его к месту в конце стола, и он начал есть, довольный тем, что другие боги в это время продолжали беседу между собой, не обращая на него никакого внимания. Рядом с Эши сидел человек, который, как предполагал Лало, был Анен — пузатый и хромоногий, словно пьяница — бывший товарищ Лало. Когда-то они вместе находили забвение, заглядывая в кружки с дешевым вином. Бог явно был чересчур полным, а его румяные щеки горели таким огнем, что могли зажечь даже самое безнадежное сердце. Отдавая дань своей прежней привязанности, Лало торжественно приветствовал его.

Бог заметил приветствие и пристально посмотрел на него. Встретив эти внимательные, серьезные глаза, Лало увидел в них немую печаль и вспомнил, что бог этот ежегодно умирает и рождается вновь. Потом Анен улыбнулся, и по мере того, как радость наполняла сердце Лало, его кубок наполнялся вином, похожим на кровь звезды.

Вино придало ему смелости, и он отважился посмотреть на других — кроткая Тиба, приносящая мир, быстроногий Шальпа, словно тень рядом с ней. Лицо его с первого же взгляда напомнило ему кого-то, кого он часто встречал в «Распутном Единороге», но кого именно, он вспомнить не смог. В суровых чертах Того-Кому-Нет-Имени он видел лицо каждого наемника, которого когда-либо встречал, а грубоватый добрый юмор женщин, красящих ткань в мастерских красильщиков — в лице светловолосой Тилли. Вдруг Лало начал понимать, что узнает их всех — он рисовал их, жил среди них, ничем не примечательных, в Санктуарии.

— Отец, ты избавился от Вашанки, по крайней мере, на время, но жрецы Саванкалы все еще удерживают его храм в Санктуарии! — Эши обратилась к яркому свету во главе стола, на который Лало до сих пор не осмеливался посмотреть.

— До тех пор, пока вполне не сформировалось новое тело Вашанки, его власть потеряна, — прозвучал голос рядом с Лало. — Но Ранканские боги не боятся Меня. Теперь здесь новая богиня, Бей, и мы должны как следует обсудить эту проблему.

— Почитатели ее культа в Санктуарии — беглецы. Но Империя, откуда они спаслись бегством, все еще находится под ее покровительством. Какой же силой она обладает в Санктуарии? — спросила Тилли. На какой-то момент ее муж, Туфир, наклонился вперед, внимательно слушая, и Лало уклонился от его проницательного взгляда. Жрецы звали Туфира другом сиккинтайров, тогда как Илье был их хозяином. Они научили его быть дальновидным. Не он ли приказал привести сюда Лало.

— Я устала от всех этих раздоров, — вздохнула Шипри. — Думаю, что, когда ты возьмешь верх над ранканами, опять наступит мир. Мы, наконец, поладили с Сабеллией, и уверена, с этой новой богиней тоже договоримся. Она ведь все-таки богиня и должна быть благоразумной.

Лало облегченно откинулся назад. Сабеллию он рисовал со своей собственной жены, но в следующее мгновение уже испугался ревности Шипри. С годами Джилла все меньше и меньше напоминала ему Острую-на-Язык, и он уже подумывал о том, чтобы писать с нее портрет Матери-Прародительницы илсигов.

Неожиданно свет, исходящий от лица Ильса, обратился на него. Он вскрикнул и отвел глаза. Даже находясь в этом обновленном теле, он был не в состоянии выдержать его.

— Сын Ильса, подойди ко мне… — Голос звучал резко, больно отдаваясь в ушах, несмотря на то, что Лало прикрыл их ладонями. Он замотал годовой.

— Господин, я служил в храме твоих врагов и боюсь твоего гнева.

— Но я нанес поражение моим врагам. Встань и подойди ко мне!

«Я ведь уже умер, — подумал Лало. — Что же еще он может мне сделать?» — Он открыл глаза. Великий Пророк Туфир ждал, чтобы проводить его к Отцу, который убрал сияние с лица, и очень напоминал теперь лик мраморной статуи в своем Храме.

— С тех пор, как тебя коснулось волшебство, ты нарисовал множество портретов, художник. Что же ты видел?

Лало сосредоточил взгляд на серебряном ожерелье, поблескивающем под темной бородой бога. — Иногда я видел тварей… — пробормотал он, — иногда — дьяволов, а иногда — и… богов.

— А когда ты почувствовал в себе дар, полученный от волшебника? — продолжал неумолимый голос.

Лало пожал плечами, но Туфир не давал ему уйти от ответа. В нем чувствовалась обида, которая заставила Лало смутиться, а кроме того — сильное (о ужас) желание уничтожить его и в то же время готовность к любви (что испугало его еще больше). Лало неожиданно почувствовал в себе всю глубину таящейся в нем нерастраченной творческой силы.

— Раньше ты служил Инасу Йорлу и жрецам Вашанки, но теперь, сын мой, ты будешь служить мне, — прозвучал голос Ильса.

Лало увидел перед собой белый холст и кисти, которые были настолько лучше тех, которыми он обычно пользовался, насколько лошадь породы Трес превосходила Подветренного осла, и палитра с такими красками, за секрет изготовления которых любой мастер в Санктуарии отдал бы душу. Правая рука Лало начала наполняться силой, которая все росла и росла, как бы готовясь к творчеству. Он нащупал кисть и окунул ее в краску) цвет которой можно было бы определить как более, чем алый, и тронул ею холст. Он почувствовал, как волна творческой энергии взрывоподобно прорвалась через кисть, освобождаясь подобно любовному оргазму.

Его рука двигалась быстро, расцвечивая холст багряными цветами, затем возвращалась к палитре за сияющим золотом и в завершении за оттенками опалово-голубого. Он отступил назад, выпустив кисть из руки. Сам холст и изображение на нем увеличились, изогнулись, и холст взлетел в воздух, сияя.

Эши засмеялась и захлопала в ладоши, а Туфир улыбнулся своей слабой страдающей улыбкой. Лало смотрел на это миниатюрное творение, которое родилось из-под его рук и теперь парило между деревьями.

— Раньше ты обладал даром изображать Истину, беря ее из реальной жизни, — прозвучал шепот Ильса, отдаваясь в самых дальних уголках души Лало. — Теперь ты сможешь воплощать в Реальность Истину так, как ты ее себе представляешь. Ты все еще не понимаешь, кто ты?

* * *

О ты, Благословенная Мать Всего Сущего, Мы все, твои дети, потерявшие свой путь, обращаемся к тебе, Прости нас и храни ото всяческих бед, Храни нас и помоги найти дорогу домой в конце наших дней.

«Святая Шипри, Мать Всего Сущего, если ты любишь своего Господина, выслушай меня!» Бормотания Джиллы утонули в прекрасном благозвучии гимна. «Выслушай меня и помоги мне вернуть мужа…»

Здесь, в часовне Матери, потрескивали свечи, разбрасывая разноцветные искры, и при их свете с трудом можно было обнаружить следы достаточно грубого ремонта, произведенного в тех местах, где удар молнии, посланной Вашанкой, разрушил стену. Джилла спряталась в тени, когда одетая в голубые одежды жрица прошла туда и обратно перед мраморным изображением богини, продолжая свое пение.