Книга Копья и пулеметы - Александр Бушков

В конце концов англичане, должно быть, поняли, что ничего этой пальбой не добьются, и ушли. Всей эскадрой направились к крохотному необитаемому Заячьему острову. Непонятно почему так названному – там не было не только зайцев, вообще никакой живности, и ни одно деревце не росло – голый камень. Правда, там стояла старая деревянная церквушка, где останавливались помолиться проплывающие поморы. Вот на нее за неимением лучшего англичане и набросились. Унесли три маленьких церковных колокола, два креста с образами Богоматери, сперли кружку для пожертвований и напоследок изрубили алтарь – то ли из неприятия православия, то ли из чистой вредности.

Оттуда поплыли в Онежский залив, где разграбили деревню Лямицкую, сожгли на острове Кий домик местного таможенника, вломились в небольшой Крестный монастырь, дочиста ограбили братию, выгребли монастырскую казну и уволокли шестипудовый колокол (пуд = 16 кг). Правда, на полдороге к кораблям его бросили – видимо, умаялись тащить и рассудили трезво: ну к чему нам эта тяжесть?

Напоминаю: это все проделывали не какие-нибудь пираты, а моряки военного флота бардзо цивилизованной Великой Британии. Да, пожалуй, уважающие себя пираты и не стали бы унижаться до этакого барахольства…

Потом два английских парохода подошли к селу Пушлахты, обстреляли его из пушек и высадили десант. Ни единого русского солдата там не было, но с десантом вступили в бой 23 государственных крестьянина и чиновник Холмогорского управления ведомства государственных имуществ Волков. Снова победа с разгромным счетом не в пользу интервентов: пятерых англичан убили до смерти, еще нескольких ранили, а у самих не было ни царапинки. Видя такое дело, англичане бегом кинулись на корабли, успев, правда, на скорую руку запалить деревню и церковь и нагрести из ближайших крестьянских домов что под руку подвернулось.

Эпизод следующий. Английский пароход подошел к городку Кола, сначала долго промерял незнакомые ему воды Кольской губы, ставя бакены и вешки, чтобы не сесть на мель. Переждав где-то ночь, наутро отправил в Колу шлюпку с парламентером, потребовавшим, чтобы город и гарнизон капитулировали по всем правилам – иначе англичане все сожгут и всех истребят до последнего человека.

Никаких укреплений в городке не было, а весь гарнизон состоял из 50 человек – да еще в Коле оказался по каким-то служебным надобностям адъютант архангельского военного губернатора флотский лейтенант Бруннер. Он на правах старшего по званию и отказал парламентеру. Инвалиды и местные жители стали готовиться к бою. Однако англичане не истребили и драной кошки. Оказалось, что ночью все бакены и вешки сняли, выйдя на лодке, двое сосланных сюда за какие-то прегрешения отставных канцеляристов. Так что теперь, лишившись в прямом смысле слова путеводных вех, англичане опасались идти к берегу. Они открыли издали артиллерийский огонь, но им удалось выжечь лишь нижнюю часть города, а верхняя уцелела. Ни убитых, ни раненых в Коле не оказалось. Не зная, что бы еще придумать, англичане ушли.

Другой английский пароход объявился у городка Онега. Возможно, хотел высадить десант и там, но на берегу уже собралась немаленькая толпа – небольшая воинская команда и 250 горожан и горожанок, вооруженных всем, что нашлось: кто ружьем, кто вилами, кто багром. Поморы – народ серьезный, так что и онежские бабы всерьез настроились в случае чего пырять супостатов вилами и колотить баграми. Супостаты десант высаживать не стали – то ли с самого начала не планировали, то ли, что вероятнее, испугались чересчур теплой встречи. Почему-то не стали и обстреливать городок из пушек. Пароход постоял немного и тихонечко убрался.

На этом и кончается летопись боевой славы британского флота на Русском Севере. Английская эскадра ушла из Белого моря на родину. На богатый Архангельск, где было чем поживиться (но и солдат имелось немало) она нападать не рискнула.

Вообще действия англичан в Белом море напоминают скорее дешевый балаган. Ну да, они сожгли некоторое количество домов, но этим весь ущерб и ограничился. Добыча им досталась мизернейшая, у русских не оказалось ни одного убитого или раненого, а вот британцы потеряли убитыми пятерых во время неудачного десанта на Пушлахты, и несколько их были там же ранены.

На Камчатке все обстояло иначе, гораздо более серьезно. Добычи там англичане не взяли никакой, но сражение состоялось настоящее, кровопролитное, все было отнюдь не по-беломорски…

Получив сообщение о начале войны, военный губернатор Петропавловска-Камчатского адмирал Завойко в сжатые строки успел приготовиться к обороне. По его приказу у входа в Авачинскую губу, ворота в Петропавловск, поставили фрегат «Аврора» и транспорт «Двина» и в темпе построили по берегу семь земляных укреплений, которые вооружили пушками, снятыми с «Авроры» (корабли играли роль заграждения). Предполагая (как вскоре оказалось, совершенно справедливо), что противник может высадить десант, адмирал для его отражения сформировал три отряда из солдат, матросов с «Авроры» и местных ополченцев, главным образом охотников на крупного зверя – а это был народ твердый и абсолютно не сентиментальный. Так что, когда появилась англо-французская эскадра под командованием британского контр-адмирала Прайса (французский контр-адмирал де Пуант играл роль подчиненного), к встрече все было готово.

Началось все с артиллерийской дуэли между кораблями и береговыми батареями. А ночью, когда все до утра затихло, контр-адмирал Прайс применил уникальный в военной истории метод – взял и застрелился у себя в каюте. Причины – совершеннейшая загадка. Военные действия только что начались, предсказать их исход было решительно невозможно, так что никакого «позора поражения» Прайс испытывать не мог. Словом, полный туман. Как напишет позже в одном из своих романов Михаил Анчаров (правда, о другом времени, другой ситуации и другом человеке), «наверное, у него для этого были серьезные причины»…

Никакого замешательства на эскадре самоубийство командира не вызвало. Командовать просто-напросто стал кто-то другой (мне лень было копать слишком глубоко и выяснять, кто именно, да и читателю, думаю, это будет неинтересно). Через несколько дней, на время подавив русские батареи, интервенты, как и предвидел Завойко, высадили десант.

Подробно описывать долгий и кровавый бой я не буду. Скажу лишь, что в десанте было семьсот человек, а в противостоящем ему русском отряде – двести. И тем не менее, несмотря на более чем трехкратное превосходство противника, наши сбили интервентов с высот Николиной горы, куда они успели продвинуться и, пойдя в рукопашную, погнали к береговой кромке – кто штыком, кто попросту ядреным мужицким кулаком. Разгром был сокрушительным, бегство – паническим. Срочно принимавшие английских и французских морских пехотинцев транспортные суда попали под ружейный огонь с ближайших высот и припустили прочь от берега, не успев забрать всех. Те, кто опоздал, бросались в воду, пытаясь догнать свои суда вплавь, но гибли под пулями тех же стрелков. Потери убитыми у англичан и французов – примерно 450 человек. Русских – 31 человек (и еще один позже скончался от ран).

Интервентам хватило одного урока – их эскадра убралась восвояси, не пытаясь взять реванш. Есть недоказуемая, но интересная версия, что Прайс умел предвидеть будущее и увидел именно такой финал, потому и застрелился…