Книга Тайна двух лун - Ксения Грациани

– Поплыли, – наконец Арэнк дал команду гребцам. Он так и стоял на носу Великана, держась за крылья дорея, чтобы первому войти в Водные Врата.

Сердце Аламеды вдруг наполнилось необъяснимой печалью. Она опять уходила в новый мир. Кто знает, что ожидает её там. Рука легла на амулет – он обжигал. Осталось совсем немного, чтобы завершить обряд переселения души, но, видимо, произойдёт это уже не в Лакосе. Аламеда стояла у борта и задумчиво смотрела на приближающиеся Водные Врата. Неожиданно она заметила, что светящиеся линии на арке словно сотканы из мельчайших ресничек. Тревожное чувство шевельнулось внутри.

– Арэнк, – позвала она, но он не расслышал, зато остальные удивлённо посмотрели на неё: как можно прерывать такой волнительный для всех миг?

Нос Великана приближался к входу в водный коридор, Аламеда быстро зашагала вдоль борта, продолжая недоверчиво всматриваться в светящиеся полосы, и вдруг взгляд упал на воду. Она была почти непрозрачной, но Аламеда сумела рассмотреть тонкую нить, тянущуюся от основания арки и похожую на щупальце медузы или гребневика. Страшная догадка мелькнула в мыслях.

– Арэнк, остановись, это ловушка! – закричала она, переходя на бег.

Он удивлённо обернулся на её голос в тот самый миг, когда голова дорея уже вошла под арку. Аламеда прыгнула: «Назад, оно живое!», – и оттолкнула ничего не понимающего Арэнка, но сама не успела отбежать, и огромный рот желеобразного создания, которое люди приняли за Водные Врата, сомкнулся на носу Великана, затягивая внутрь и её саму. Лодку качнуло, задралась корма, все попадали: кто на пол, кто за борт. Арэнка швырнуло вправо, и он едва не соскользнул в воду, но удержался за вёсла. А сама Аламеда, по плечи погружённая в упругую прозрачную массу, свободной рукой схватилась за рулевое весло, и вдруг страшная боль пронзила всё тело, будто тысячи игл впились в него одновременно. Превозмогая мучения, Аламеда с трудом дотянулась до ножен той рукой, что была в пасти, и, достав Травник, распорола двойным лезвием внутренность прозрачного рта. От прикосновения ядовитого клинка его свело судорогой, и он раскрылся. Лодку отпустило, и Аламеда упала на пол, одной рукой пытаясь подтянуть себя и отползти, меж тем вторую руку, как и всё тело, терзала дикая боль от яда гигантского гребневика – ещё одной океанской твари, так безжалостно разбившей мечту маленького народа.

Гребцы тут же загребли назад, в воду полетели тростниковые плоты, чтобы подобрать тех, кто упал за борт. Арэнк подскочил к Аламеде, помогая ей подняться.

– Нет, не трогай меня! – вырвался из её груди истошный крик боли.

Тело словно одеревенело, судорога скрючила пальцы и распрямила колени. Вся её кожа: плечи, ноги и правая рука, – покрывались розовыми пятнами и горели, как от ожога. Прорывающееся через муки сознание заставило Аламеду подумать, что всё-таки даже во второй раз умирать страшно. Перед глазами трепыхал парус, мелькали, как во сне, встревоженные лица: Лони, Нита, Муна, Яс… – пока не навалилась тьма. За её плотным пологом она ещё недолго слышала детские всхлипы, чьи-то яростные крики, плач и причитания…

Аламеда очнулась от болезненных толчков и громкого шума дождя. Всё тело, кроме лица и здоровой руки, пылало пожаром. В полураскрытых щёлках век стоял полумрак. Она с трудом различила скамьи гребцов – значит, её успели перенести на нижний ярус, а о верхний, казалось, с силой ударялась вода. Где-то за бортом слышались громовые рыки. Даже слабая качка шатала тело из стороны в сторону, обрекая Аламеду на чудовищные страдания. Оно горело в сотни раз сильнее, чем обжигал раскалившийся амулет. Она дотронулась до него здоровой рукой. Ничего, нужно только перетерпеть боль и ещё немного подождать, когда он будет готов принять в себя душу Аламеды, чтобы перенести её в прежний мир и объединить с оставленным там осколком. А это тело, хоть его сплошь и покрывали ожоги, ей не было жаль. Она так давно мечтала избавиться от него…

Подошла Нита, заметив, что Аламеда очнулась. Всего за один день лицо подруги осунулось, щёки провалились под широкими скулами, а вокруг глаз пролегли тёмные пятна. Аламеда попросила её заварить некоторые из тех трав, что она взяла с собой на борт. Они помогут немного унять боли. Нита тут же ушла исполнять её просьбу. Аламеда снова провалилась в сон, а очнувшись, увидела у изголовья плошку с наполовину расплескавшимся и остывшим отваром, от которого пахло лесом на холме. Здоровая ладонь ощущала чьё-то тепло. Аламеда повернула голову, ожидая увидеть Ниту или даже Арэнка, но её руку сжимала Муна, а из её красивых и печальных глаз текли слёзы.

– Прости меня, Аламеда, – прошептала она, встретившись с ней взглядом, – прежде я так желала тебе смерти, прости… Ты спасла его. Не уходи. Останься жить…

– Ты ни в чём не виновата, Муна, – прохрипела Аламеда из последних сил, и та подала ей отвар. Она выпила. – Нельзя быть повинными в любви. Будь с ним и помоги забыть меня… – Аламеда хотела бы сказать Муне гораздо больше, например, что с самого начала мечтала стать её подругой, что восхищалась и завидовала её красоте. Она хотела бы попросить прощения за украденную любовь, но язык прилип к нёбу, и вместо этого, помолчав немного, Аламеда произнесла: – Позаботьтесь о Лони, он славный мальчишка.

– Ты о нём позаботишься, ты, – судорожно пробормотал показавшийся рядом Арэнк, а Муна, грустно взглянув на него, пошла за ещё одной порцией отвара. – Это всё моя вина. Я был настолько ослеплён своей мечтой, что не разобрал опасности. Не увидел, что веду мой народ на верную гибель. Ты спасла меня и всех остальных. И ты не умрёшь, Аламеда. Прежде я приведу тебя к Водным Вратам. Мы вместе войдём в них, обещаю, – сказал он с непреклонной твёрдостью в лихорадочном взгляде.

– Умирать во второй раз не так страшно, – солгала Аламеда и коснулась его руки. – Со мной или без меня, но ты обязательно найдёшь Водные Врата, я верю. Не вини себя и просто позволь мне уйти. Я всего лишь призрак, выпусти его из своего сердца…

Арэнк уронил голову себе на грудь. Чёрные волосы закрыли от Аламеды его лицо.

– Такой манящий и неотступный призрак… – пробормотал он, взял её руку и прижал к своим губам. Аламеда почувствовала капли влаги у себя на ладони.

Под вой ветра и удары волн она снова провалилась в сон, помогавший ненадолго забыть о боли. Аламеде неожиданно приснилась Ваби – старая колдунья и наставница. Она изменилась. Морщины ещё больше опустили края дряблых век и уголки губ, а выцветшие глаза глубоко впали. Зато длинные волосы так и не потеряли черноту ночи, и только тонкие ниточки седины чертили незаметные белые линии, словно следы падающих звёзд. Ряды цветных бус украшали шею старухи до подбородка и поблескивали в темноте.

– Ваби, я скоро вернусь домой, – проговорила Аламеда, улыбаясь. От вида родного человека ей вдруг стало хорошо и спокойно на душе.

– Зачем, девочка моя? – голос старухи, тёплый и трескучий, как пламя костра, согрел Аламеду.

– Чтобы отомстить за себя и за Роутэга.

– Ты уверена, что это правильный путь?

– Нет, уже не уверена, но мне больше ничего не остаётся, я сама лишила себя выбора, – произнесла Аламеда с грустной усмешкой.