Книга Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная - Алекс Нагорный

Я закладываю мёртвую петлю. Мне навстречу летит Лерка. Только она без движков. Лерка показывает мне, чтобы я тоже движки бросил. Но я не хочу. Вдруг без них не выйдет. А ещё Келдыш может за свой движок спросить. Мнишек-то не спросит, он себе ещё может нарубить. А у Келдыша этот может быть ещё нужен куда-нибудь. Лерка говорит, что движки Келдышу в Прибрежном делают, и что этот надо бросать. Я не соглашаюсь.

Лерка берёт меня за руку. Руки у неё ледяные, даже инеем покрыты. Движки падают. А мы нет. Лерка отпускает меня и летит на берег.

Годзилла ростом уже с небольшого жирафа, и голова снова только одна. Вместе с Келдышем, Мишенком и Морозовой они смеются над Эйнштейном, а тот понуро бредёт прочь.

Келдыш говорит, что Годзилла хороший мужик и свой парень, просто инштейнов не любит.

На песке написана формула Е равно пи эр квадрат, причём на месте двойки нарисован маленький квадратик.

Келдыш говорит Годзилле, что пора испытывать двигатели нового поколения, сверхсветовые, на нем, на Годзилле. Типа у Годзиллы же крыльев нет, а ренец с движками наденет и будут. Опять же посрамить Эйнштейна и всю его гнусную СТО. Годзила просит у Келдыша подводные двигатели, для совершенно житейских дел — на Большой Барьерный риф смотаться. Кракенов погонять. База у них там.

Келдыш говорит, что база у кракенов в Бермудском треугольнике, а подводных движков в его КБ всё равно не делают, так что какая разница.

Келдыш раскланивается с Морозовой, и они с понурым Годзиллой уходят куда-то вверх по Волге, то ли в Тольятти, то ли в Прибрежный. Папа Карло увязавшись за ними, тоже уходит.

Я оглядываюсь по сторонам. Народ мирно отдыхает. Купается. Выпивает. Морозовой нигде не видно. Лерка говорит, что надо подняться повыше и сверху посмотреть. Я соглашаюсь с ней и иду к пригодку. Лерка окликает меня. Я поворачиваюсь, а она взлетает в небо. Ну, не то что бы совсем в небо, но определённо высоко. У меня нет движков. Ни железного, ни деревянного, поэтому я и не рискую.

Лерка спускается ниже и кричит мне, чтобы я тоже поднимался. Я подпрыгиваю и лечу. Прямо вверх. Ухожу на вираж. Кручу бочку. Закладываю мёртвую петлю. Кувыркаюсь. Вхожу в штопор. И просыпаюсь.

В этот раз меня никто не тормошит, нет никаких петушиных криков. И вообще всё спокойно. Я потягиваюсь и начинаю вставать. Надеваю штаны с лямками внизу. Снова думаю, про тапочки. Я слышу какое-то бормотание. Это, походу, Лерка что-то поёт. Начинаю различать слова, или мне только кажется:

— …нам дал стальные флюгерхэндэ. А вместо херца — аузенбортмотор!

Блин. Мерещится что ли? Наверное, я ещё не весь проснулся.

Выхожу в коридор. Дверь в Леркину комнату открыта. Она уже оделась и заправляет кровать. Киваю ей. Она мне тоже. Иду умываться.

Воды в бадейке, где-то на четверть осталось. На рукомойнике снизу сосулька. Да и вообще в «ванной» прохладно как-то. Пытаюсь растопить руками сосульку. Она тает на удивление быстро, а из самого рукомойника льётся более чем тёплая вода. Блин! Ну, и вот как это? Маги долбаные! Или это такие неполадки в местной системе водоснабжения?

Умываюсь. Трогаю щёки. Щетинка слабенькая, сегодня можно и не бриться, но мне же та-а-аку-у-ю бритву подарили. Надо обязательно опробовать. А то как же?!

Я заправляю кровать, надеваю рубашку, обуваюсь и иду искать Акимыча. Он опять «сливает» мне из ковшика на спину. И опять вода у него ледяная.

Поднимаемся к нам. Глаша с Аннушкой накрывают на стол. Время завтрака. Акимыч посылает Глашу за «тазиком» и другими мыльно-рыльными принадлежностями. Я спрашиваю у него, бреет ли он барона и других молодых господ. Терентий говорит, что ещё рано и смеётся в том смысле, что не час ранний, а господа ещё слишком молоды для такой процедуры. Я спрашиваю у него, сколько сейчас времени, и узнаю, что солнце уже встало, но до полудня ещё далеко.

Посмеявшись вместе с Акимычем, переспрашиваю, который сейчас час.

— Дык девятый, поди. — Отвечает он. — На рынок, сызнова?

— Да, — говорю я. — Графиня Морозова обещала заехать.

— Да чавошь ей на рынке-то делать? — удивляется Терентий. — Господа, они ить по рынкам-те не ходют. А тут ишь чаво, цела графиня! Она хоть и Танюшке-то нашей ровестница, а всё одно, вишь чо, сиятильства! — Он смотрит на меня и добавляет: — Так ведь и вы с сестрицей, чай ведь тоже, поди, из благородных?

— Ага. — Подтверждаю его догадку. — Сколько лет Татьяне Андреевне?

— Двадцатый пошел. — Произносит Терентий как бы даже с сожалением. — В девках засиделась, всё прынца ждёт.

— А Ольга Павловна, она тоже в гостинице проживает? — спрашиваю, потому что не совсем понимаю её слова про «заеду за вами».

— А чего ей в гостинице жить? — удивляется Акимыч. — У них же дом большой в верхнем городе. У них и имение вёрст тридцать от города. Вот родители-то, наверное, на лето туда и поедут. А так-то здесь живут. У Ольги Павловны раньше и у нас здесь номерочек был. Между занятиями забегала, книжки какие переменить, да и другое чего… — Терентий махнул рукой, мол, мало ли и добавил: — А щас-ту нет, токма в городе всё!

— Так она с родителями живёт? — на всякий случай уточнил я. — То есть она тоже не замужем?

— Так ведь ей учиться ещё, почитай, цельных два годка! Куды ж ей замуж-то?

— А Татьяна Андреевна? Она разве не учится?

— Танюшка-то? Не-е-е… Она на ентим… на бытовом три годка, да и всё!

— А почему так? — Пользуясь случаем, я решил узнать побольше. — Денег не хватило?

— Денег-то хватило, да и Дмитрий Францевич, тот бы тоже добавил.

— А чего ж тогда? — выяснять так, выяснять.

— Дак ведь Ваша Милость, — Акимыч был явно удивлён моей неосведомлённости. — Чтоб учиться одних-то денег маловато будет! Но ж дело-то такое, способностев требует. Без них токмо вон, бытовые енти три годка и всё! Больше ни-ни! — он помолчал, а потом как будто встрепенулся: — Пойду я, Ваша Милость. По хозяйству надо ещё тама поделать кой-чо.

— Подожди Акимыч. — Я полез за деньгами.

— Вы, Ваша Милость, коли мелких-то монеток нету, так и не к спеху. Потом как-нито. — и ушёл.

Оставшись один, я призадумался. Хотя, размышлять особенно-то и не над чем было. Ну, что я узнал? То, что Татьяне и Морозовой по двадцать лет? А, нет. Терентий сказал, двадцатый пошёл, если двадцатый год, то сейчас им по девятнадцать. И что мне это даёт? Получается, что обе старше меня. И что? Обе не замужем. И чё? Типа у меня две перспективные невесты? Не-а! Лерка правильно сказала, на хрена я им сдался?! Стоп-стоп-стоп! Это она про Татьяну сказала, а про Морозову в этом ключе даже шепотом думать не стоит! Где графиня, и где я?

Покумекав примерно таким вот образом, я решил просто принять всю полученную информацию к сведению и аккуратно распределить эти знания по закоулкам лабиринтов памяти. Пока сознание занималось архивацией новых данных по извилинам мозга, можно и перекусить.