Книга Лунный свет - Патриция Райс

То, что случилось потом, запечатлелось в памяти Обри и преследовало ее в кошмарных снах месяцы и годы спустя. Он почти добрался до нее, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от ее лодыжки, когда перенес вес на больную ногу, чтобы сделать следующий шаг. Обри в ужасе увидела, как острая боль пронзила его, и беспомощно вскрикнула, когда Остин опрокинулся назад, кувыркаясь и скользя на скалы внизу.

Ее истерический крик заставил людей побежать к обрыву со всех сторон, но Обри уже спускалась вниз к неподвижному телу. Когда помощь подоспела, Обри сидела на карнизе, склонившись над своим мужем, и поддерживала его окровавленную голову.

* * *

Впоследствии она плохо помнила, что делала в те часы, когда бесчувственное тело Остина вытягивали из провала. Упади он дюймом дальше, он бы не удержался на карнизе и закончил свою жизнь на дне каменоломни, как его первая жена. Когда до него добрались, он все еще дышал, хотя Обри сомневалась, переживет ли он подъем на скалу.

Когда графа принесли в аббатство, она подняла всех на ноги, требуя горячей воды и холодных компрессов, бинтов и полотенец. Единственная мысль, приводившая ее в замешательство, была о том, что она не может позвать ни одного врача в округе.

Осмотрев изуродованную ногу своего мужа, она поняла, что он не выживет без врача, причем хорошего, а не того шарлатана из Эксетера, Пройдет несколько дней, прежде чем самая быстрая почтовая карета доставит ее письмо и возвратится с врачом, но она не могла ждать и беспомощно смотреть, как он умирает. Она потребовала лошадей, написала отчаянное послание и послала Джейми со своей неотложной просьбой в Лондон. Если в Эшбрук-Хаус не окажется ее отца, чтобы вручить письмо, дядя Джон или Алван найдут нужного человека.

С помощью преданного Остину грума Обри освободила своего пациента от одежды и обмыла его избитое тело водой, смешанной с кровоостанавливающими настоями трав. Джон разрезал тесные бриджи на больной ноге Остина и для приличия прикрыл нижнюю часть его тела, но Обри очень хорошо помнила каждую мышцу под кожей, которую массировала своими нежными пальчиками. Она втирала мазь вдоль синяков на его плечах и спине, определяя по бессознательным стонам Остина места, где были сломаны ребра. С облегчением она обнаружила, что другие кости не были сломаны, хотя и сказала Джону, что крепкая голова его хозяина смягчила падение. Джон криво усмехнулся в ответ на ее корявую шутку и настороженно ожидал ее новых распоряжений.

С ногой все было по-другому. Обри с трудом сдержала вздох отчаяния, когда отвернула простыню и осмотрела колено, которое обмывала всего час назад. За это время оно распухло до угрожающих размеров, а яркая бледность стала еще красноречивее. Она не представляла, как бы оно выглядело при обычных обстоятельствах, поскольку раньше никогда не видела Остина полностью обнаженным, но распухшую конечность, представшую ее взору, с трудом можно было считать ногой.

Осторожничая, она принялась втирать мазь в напряженные мышцы бедра и продвигаться вниз. Стоны Остина стала громче, когда она дошла до колена, и она прекратила массаж, пальцами пытаясь определить повреждение. Если коленная чашечка здесь и была, то она не могла ее найти, а открытые раны на колене сочились сукровицей.

Она смочила ткань и начала промывать раны. Раньше она никогда не представляла себе всех отличий мужских и женских тел, но, ощупывая крепкие, упругие мышцы и сухожилия, ясно поняла эти отличия. Она подозревала, что натруженное тело Остина было крепче, чем у большинства джентльменов, но этот факт только усиливал ее любопытство.

Когда ее пальцы задели острый обломок, торчавший из одной раны, недвусмысленное ругательство разорвало тишину. Обри подпрыгнула, а Джон залился краской и бросил на нее извиняющийся взгляд. Они оба прикипели глазами к мужчине, корчившемся от боли на кровати.

Обри поспешно приказала Джону, чтобы он собрал подушки, которые она разбросала вокруг кровати. Джон с готовностью протянул ей подушку и поднял голову Остина, чтобы она помогла ему удобнее устроиться. Недовольство искривило загорелое лицо Остина, но через мгновенье он открыл один глаз. Обнаружив склоненное над ним озабоченное: лицо Обри, он заставил себя раскрыть и другой.

– Бог мой, чем вы меня стукнули? – простонал он, когда попытался повернуть голову и сфокусировать взгляд.

Обри обменялась с грумом взглядами облегчения. По крайней мере, он пришел в сознание.

– Пойдите, скажите леди Хитмонт, что дубовая голова ее сына еще не расколота окончательно, – пробормотала Обри, сообщая хорошие новости в единственной манере, которую она могла вынести без слез.

Джон понимающе кивнул и послушно вышел.

– Вы точно уверены, что она не цела? – жалобно пробормотал Остин – Я чувствую себя так, словно ее расколотили на миллион мелких кусочков.

– Ваша голова не так уж велика, – ответила Обри. – Судя по случившемуся, вы пользуетесь ею так редко, что я сомневаюсь, повредило бы вам, если бы ее вообще убрали. Достаточно глупо было карабкаться по той скале с такой ногой…

Ее горло сдавили слезы, она не смогла продолжать и отвернулась, чтобы налить ему стакан бренди.

Он проигнорировал бренди и всмотрелся в ее залитое слезами лицо.

– Вы запачкались, – наконец сказал он, не выдавая своих мыслей.

– А вы нет? – коротко ответила она, вставляя стакан ему в руку. – Мне принести вам зеркало?

– Если мое прелестное личико чуть поцарапает жизнь – невелика потеря, – заверил ее Остин, скривившись, когда попытался усесться ровнее. – Но будь я проклят, если мне не удастся сесть прямо в не таком уж отдаленном будущем.

Обри мягко подсунула под него еще одну подушку и уселась на краю кровати подержать стакан, пока Остин устраивался поудобнее. Слезы блестели в ее глазах, когда она смотрела, как он ворочается в постели. Горячечный румянец на его щеках и блеск в глазах не предвещали ничего хорошего в ближайшие часы.

– Не думаю, что вы сломали себе что-то серьезное, если это то, что вас интересует, – терпеливо ответила она. – Не делайте резких движений, а не то ваши ребра отомстят за вашу поспешность. У меня есть немного настойки, которую я могу дать, когда вы подкрепитесь бренди. Она не очень приятна на вкус, но снимет боль.

Остин посмотрел на нее с подозрением.

– Не опий?

– Самая капелька, – успокоила его Обри.

– Ни капли, – ответил он твердо, возвращая ей стакан. Обри решительно сжала губы, чтобы удержать слезы.

– Боль станет сильнее, – предупредила она. – Я хочу только, чтобы вы смогли отдохнуть, пока можете.

– Никакого опия, – повторил он и, смягчившись при виде заплаканных глаз Обри, добавил в свое оправдание: – Мой отец был наркоманом. Я не хочу повторить его судьбу.

Она кивнула, смутно понимая его опасения.

– Я не стану давать его без вашего ведома. Но я не вынесу ваших мучений.