Книга В паутине под лестницей - Анна Чайка

− Хватит пустых разговоров. Я здесь за тем, чтобы вы навсегда отстали от живых людей. Если для этого надо отдать на растерзание общежитие − то, пожалуйста! Забирайте!

− Во-о-от как заговорила? − протянула Душечка, приподнимаясь с пола. Глянцевое лицо натянулось до передела, едва сдерживая рвущуюся наружу сущность.

− Верно. Плевать мне на обязательства. Я выполняла чужие указания лишь затем, чтобы получить свободу от этой должности. Меня обманом заставили провожать души умерших в последний путь. Я не хотела переходить вам дорогу.

Кора впервые так легко и непринужденно лгала. В ней проснулся виртуоз. Такой пустяк, стоило лишь прижать острый коготь к лицу ее бессознательной матери.

− Я отдам вам место их заточения, последнее убежище призраков. А вы оставите Чеховск в покое, идет?

− М-м, нет.

Душечка улыбалась сахарными зубами, за которыми скрывался тугой змеиный клубок. Кора слегка запнулась:

− Но вы же получите пропитание на всю оставшуюся жизнь! Каждую душу города!

− А зачем ограничивать себя, если можно получить все и сразу? Не пытайся ставить условия, Коррина. Просто отдай нам ключ.

Надо еще потянуть время. Что же они так долго?

− У общежития нет ключа, − Коготь замер в опасной близи от глазного яблока Лизы. − Но я хочу открыть вам проход, правда! Просто скажите, как это сделать? Я на все готова!

− Какая преданность… И ради чего? Ради этой жалкой женщины? − вдруг развеселилась Душечка. − Женщины, которая день не может прожить без очередного мужчины, женщины, чьи мысли полны ожиданием достатка, а не образами дочери. Людская глупость неизлечима!

Остальные абаасы замерли в нетерпении. Они не понимали, почему вдруг их лидер стала такой мелочной. А Кора понимала. Уязвленное эго было пороком не только у людей.

Она упустила добычу и теперь не могла ее схватить, предварительно не раздавив.

− Пусть скажет слова, − вмешалось второе по старшинству чудище. − Просто заставь ее сказать!

− Умолкни! − взвыла Душечка, гневно оборачиваясь на него. Ноздри ее раздувались. − Ты не понимаешь, она должна знать, четко осознавать, что предает высшие силы ради той, кто никогда ее не любил!

− Не… не п-правда…

Кора с ужасом посмотрела на мать. Лиза очнулась. Ее погасшие изумрудные глаза нашли дочь и остановились на ней.

− Я подводила тебя… д-да. Очень часто. Трусила, закрывала глаза… Н-но больше не буду.

− Мама замолчи!

− Я не д-дам тебя в обиду.

Внезапно Лиза сумела извернуться и вцепиться в роскошные локоны поддельной красавицы. Душечка вытаращилась на нее, не веря подобной наглости. Губы абаасы побелели, готовые растянуться, как пасть удава.

− Не смей! − заорала Кора, вытаскивая из сумки заранее спрятанный там тубус. Ничего не оставалось поделать, кроме как подать знак друзьям, прятавшимся на террасе снаружи.

− Гвидо, давай!

Окна брызнули осколками стекла, и на его место сразу же встали картины. В каждом проеме по одной.

Остаток дня ушел на то, чтобы нарисовать на принесенных учителем холстах то, что могло бы напугать чудовищ − их родные края. Самое удивительное, ей даже не пришлось стараться. Кисть делала все сама.

Свет солнца закрыли ужасные образы: мертвые океаны, вода в которых была тверже камня; голые пустоши и черное солнце, чье сияние испепеляло до костей; спящие исполины с веками столь тяжелыми, что походили на скопление сталактитов. Тысячи голодных зевов пожиравших друг друга. Все, что успел показать ей жмор.

Абаасы завыли от ужаса.

И это был еще не конец. Снаружи картины удерживали друзья Коры. Когда Гвидо разбил окна, они начали читать мантру, которой их обучила Саяра. Мощный голос шаманки возвышался над остальными.

− Что ты творишь? − посеревшим голосом воскликнула Душечка. Когти сдавили горло Лизы, и Кора торопливо вытащила из тубуса последний рисунок. Самый важный. Он раскрылся перед абаасами, и масляные краски танцевали на белой ткани.

То, что могло открыть существу проход наружу, могло затянуть его обратно − так она думала, вспоминая нарисованную ею каморку под лестницей. Так пусть же врата разверзнутся.

Несколько абаасов бросились к двери, пытаясь избежать соприкосновения с манящей их реальностью. Но там уже поджидала очередная картина, за которой скрывался Тим.

− Ну, давайте! Уроды! − заорал он, пребывая в эйфории от собственной смелости. − Кто первым хочет отправиться домой?!

С изображений, ставших объемными и глубокими, краски стекали вниз, скрадывая свободное пространство сантиметр за сантиметром. Зал словно уменьшался в размерах. Его поглощала иная реальность: злая и мертвая.

− Ты хотела получить «ключ»? Тебе стоит за него побороться, − Голос Коры звенел гневом. − Отпусти пленников и иди сюда!

− Что ты наделала? Ты хоть понимаешь, что со всеми нами будет?! − орала Душечка. − Мы обречены!

− Неправда, − Она бросила бурлящее полотно на паркет. − Я открыла проход, но сами вы в него не зайдете. У меня осталось последнее предложение. Иди сюда и заставь меня передать тебе права на управление общежитием призраков. Тогда ты и только ты сможешь остаться в мире людей.

Пора.

Скинув куртку, Кора шагнула внутрь.

Краски расступились, пропуская ступни в нечто ледяное. Дыхание перехватило. Девушка провалилась на самый нижний из слоев реальности, и Душечка, отпустив беспамятную Лизу, с яростным шипением последовала за ней. Прямо в уготованную для нее ловушку.

Тьма обволакивала.

Кожа словно отделилась от мышц, стала отдельным существом, пребывающим в постоянной агонии. Кора парила в невесомости, а над головой горел одинокий квадрат света. Он едва ли пробивался в глубины извечных темных вод.

Ты произнесешь нужные слова и сделаешь меня хозяйкой смерти!

Здесь Душечка лишилась старой кожи. Она облезла, как кожура, открыв взгляду чудовищное переплетение чешуйчатых колец и изгибов, в центре которых была кошмарная пасть, испещренная подвижными жалами. Это существо приближалось к Коре, тянуло сотни щупалец, пытаясь разорвать, проникнуть, высушить до капли…

«Ты всего лишь сорняк, диковинный сорняк»

И оно услышало ее мысли.

Ледяные просторы насытились слепой яростью. Что и требовалось Коре. Она едва увернулась от стремительной атаки − щупальца прошли слишком близко к животу, но не ранили. Кровь могла все испортить.