Книга Остров Веры - Эдуард Сребницкий

– Что же нам делать?

– Нужно постараться понять, почему ниша в стене оказалась пустой.

Мысли Алекса путались в голове и распадались. Было трудно выстроить из них хотя бы подобие логической цепочки, но Алекс собирал свои мысли, как камни, стараясь сложить из них основание, способное приблизить его к просветлению.

Раз в фотографии, твердил себе Алекс, увидели отметину на стене три разных человека: он, его брат Вильям и Сургон – значит, ошибки нет: Борис Холвишев сделал снимок неспроста и хотел, чтобы на отмеченный участок обратили внимание. Так и случилось, внимание было обращено, и к знаку в виде крестика, как к месту возможного тайника, устремились и Алекс, намеревавшийся найти там ответ на семейную загадку, и Сургон, который искал спрятанное золото. Ничего этого в тайнике не оказалось. И если причину бегства деда из России Алекс вскоре узнал, то Сургон вожделенного золота не получил. Тогда где же оно, и было ли вообще?

Алекс содрогался, думая о том, что ожидает его на жертвенном камне исседонов после полуночи, но душе становилось чуть-чуть теплей, как только в ней зарождалась призрачная надежда спасти свою Таю, избавить её от нечеловеческих страданий. Свою Таю. Он хотел теперь называть её только так. И должен был, должен найти способ её избавления. Алекс снова и снова возвращался мыслями к обнаруженной в бревенчатой стене нише и со всё большим ужасом понимал, что не находит ответа на вопрос, почему она оказалась пустой? Алекс с мольбой обратился к деду, может быть, видящему его сейчас здесь, привязанным у сосны, напрягал до звона в ушах, до царапающей боли в затылке внутренний слух, чтобы услышать далёкий голос, но всё было тщетно: дед не отвечал на мольбы, или не имел возможности ответить, и тяжёлая свинцовая реальность с осознанием надвигающейся беды сдавила сердце Алекса.

– Тая… Тае-чка, – проговорил он непривычное русское слово, повернув голову к затихшей у соседнего дерева девушке. – Прости меня, my darling, my love, моя любовь. Я не знаю, где находится клад.

И между ними воцарилось долгое молчание.

Прервал его Сургон, который появился, как дьявол, из ничего, из воздуха.

– Ну, что? – спросил он Алекса. – Вспомнил?

– Бесполезно, – сказала Тая, – он ничего не знает про клад.

– Это точно? – посмотрел на неё Сургон.

– Точно. Если бы знал, или догадывался, то сказал бы.

Сургон освобождал Таю от верёвки. Алекс, не понимая, что происходит, смотрел на них.

– Ты удивлён? – спросил Сургон. – А я, признаться, расстроен: клад Боеру Холви так и остался ненайденным, и даже актёрские способности моей племянницы Таисии – вообще-то, исседоны произносят её имя как Тисуа – не помогли.

Тая отряхивала с себя налетевшую от сосны кору.

– Зато я восхищён тобой, – сказал Сургон Алексу. – Нет, правда: не часто встретишь в людях подобное самопожертвование. Жаль только, что ты не знаешь, где золото. Мне, конечно, жаль, потому что твоё-то желание исполнилось: ты хотел освободить девушку – и она освобождена. А теперь пора, без четверти полночь, тебя ждёт жертвенный камень. Сейчас должен подойти ветеринар Гызат. А вот и он.

Из леса, хрустя ветками, появилось безбровое чудовище с блестящими глазами и огромными подвижными ноздрями – ветеринар Гызат. Отвязав от дерева пленника, так, чтобы руки его оставались спутаны за спиной, а ноги могли делать только маленькие шаги, Гызат повёл его через кусты, где ночь освещалась красными всполохами огня. Следом, переговариваясь, отправились Сургон и Таисия.

ГЛАВА 42

Ветеринар Гызат железной рукой остановил Алекса у края поляны, вид которой был Алексу знаком по записям на компьютере Сургона. Центром подготовленного к действию капища являлись жертвенный камень и столб, увенчанный золочёным человеческим черепом. По одну сторону от камня разверзал страшное нутро чёрный чемодан с пыточными орудиями, по другую – пылал костёр, швыряясь искрами в отстранённое небо. В ожидании кровавого ритуала по кругу толпились людоеды-исседоны, к которым, выйдя из леса, присоединились Таисия и Сургон. Алекс бросил на Таисию только один взгляд и исключил её из своего восприятия, смешав с обступившей языческую поляну толпой.

Всё дальнейшее Алекс видел как бы не от себя, а со стороны. Он видел появившегося Верховного вождя и жреца Рузавала в расшитом балахоне, с золотым обручем на голове, видел его ритуальные метания от огня к жертвенному камню, слышал бормотание молитв и разноголосый отклик погружаемой в экстаз толпы, наблюдал за появлением чёрной женщины с черепом в руках и окропление жертвенного камня.

Но вот Алекса сильно толкнули в спину. Его время настало. Едва удержавшись на ногах, он выпал на поляну. Обступившие капище людоеды встретили появление жертвы возбуждёнными криками. Ветеринар Гызат, продолжая подталкивать Алекса, довёл его до Верховного вождя и жреца Рузавала, и из общего круга к ним вышел исседон, в обычной жизни скрывавшийся под обликом корыстного сторожа турбазы.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! – произнёс сторож, покрывая голосом поляну. – После заката солнца в день осеннего равноденствия года нынешнего, указанного нам мудростью предков, имел ли ты совет со Всевышним Богом, дающим жизнь, и Великими Духами, следящими за жизнью?

– Да, – сказал Рузавал торжественно, – имел.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! – возглашал сторож. – Получил ли ты ответ от Всевышнего Бога, дающего жизнь, и Великих Духов, следящих за жизнью?

– Да, – сказал Рузавал, – получил.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! Примут ли Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, жертву от исседонов этой ночью?

– Да, – сказал Рузавал, – примут.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! Согласны ли Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, принять ту жертву, что предстала пред ними на закате солнца, а пред народом исседонов – в свете жертвенного огня?

– Нет, – сказал Рузавал, – не согласны.

Сторож, готовый произнести фразу «Да будет так!», замер от неожиданности. Лицо Рузавала сохраняло непроницаемое выражение. Принимая ответ, сторож поклонился. По рядам теснившихся на поляне исседонов понёсся изумлённый гул. Расталкивая окружающих, к центру круга вышел Сургон, к которому тотчас повернулся человек с видеокамерой, свидетельствуя о том, что съёмка ведется и нынешней ночью.

– О Верховный вождь и жрец народа исседонов Рузавал! – произнёс Сургон. – Нет ли в твоих словах какой-либо ошибки?

При свете костра на шее Сургона стал виден длинный узкий синяк: след от верёвки, которой Алекс усмирял противника в лесной лаборатории.

– Ошибки нет, – ответил Рузавал. – Всевышний Бог, дающий жизнь, и Великие Духи, следящие за жизнью, не хотят принимать представленную жертву.

– Не сообщишь ли ты нам причину их нежелания? В чём она состоит?