Книга Красная таблетка-2. Вся правда об успехе - Андрей Курпатов

Рис. № 16. График исторических фаз по И. М. Дьяконову

К таким же результатам в начале 2000-х пришёл и Сергей Петрович Капица – физик и выдающийся мыслитель. Он как раз анализировал динамику роста населения и скорость, с которой нарастают технологические революции в исторической перспективе (см. рис. № 17).

Рис. № 17. График технологических революций по С. П. Капице

Автор «закона ускоряющейся отдачи» Рэй Курцвейл, умеющий, как мы уже знаем, с удивительной точностью предсказывать будущее, считает, что «технологическая сингулярность» радикально изменит мир к 2045 году.

Курцвейл, и правда, редко ошибается в своих прогнозах, поскольку анализирует тенденции, а не результаты, что в нынешней ситуации оказывается куда разумнее.

«За семь лет проект “Геном человека” собрал один процент генома, – вспоминает Курцвейл. – Мейнстримовые критики заявляли: “За семь лет – один процент, значит на весь геном уйдёт 700 лет”. Моя реакция была другой: “Ого, мы уже сделали один процент? Мы почти закончили!”»

Честно говоря, сам я завороженно, с плохо скрываемым восторгом слежу за всеми этими преобразованиями. Да и вообще, я воспринимаю это как совершенно удивительное везение – оказаться свидетелем подобных трансформаций в обществе, культуре, политике, технологиях.

Но это во мне говорит исследователь. Психотерапевт говорит во мне совсем иначе.

Если вы читали мою «Четвертую мировую войну», то знаете, что мой взгляд на будущее, мягко говоря, лишён всякого оптимизма.

Я был бы рад ошибаться, но, как мне сейчас представляется, человечество ждёт почти тотальная дебилизация, фундаментальное расслоение общества на богатых и бедных (условную «элиту» и всех остальных) и, мягко говоря, трудноразрешимые проблемы в экономике.

И да, у меня пока есть большие сомнения, что технологический прогресс решит все наши проблемы и создаст тот самый курцвейловский рай на земле.

Зная человеческую природу, сложно представить, что мы доведём дело до ума, не подравшись по дороге.

В целом, зная человеческую природу, сложно представить, что мы доведём дело до ума, не подравшись по дороге. А ещё сохраним достаточное количество ума, чтобы всё-таки заставить нарождающуюся сейчас технологическую систему работать более-менее стабильно.

Короче говоря, мне не хочется никого запугивать, тем более что, конечно, я не знаю будущего наверняка, никто не знает. Но если бы существовала страховая компания, которая могла бы уберечь человека от предстоящих цивилизационных рисков, то я бы точно купил там страховку. Сколько бы она ни стоила.

Это, конечно, какая-то ирония судьбы. Я всю жизнь боролся с невротическими страхами своих пациентов – с паническими атаками, агорафобией, клаустрофобией, социофобией, ипохондрическими страхами и т. д. и т. п.

Но мне в голову не могло прийти, что через двадцать лет после написания книги «Счастлив по собственному желанию», основное содержание которой – это как раз методики по борьбе со страхом и тревогой, я буду думать о том, как же теперь моих читателей напугать!

Но сейчас мне бы хотелось именно этого.

Проблемы с памятью

Прошлое похоже на гадалку: оно скажет вам только то, что вы хотите услышать.

СЭМ ТЕЙЛОР

Когнитивный психолог, профессор Исследовательского института Ротмана в Торонто Эндель Тульвинг исследовал пациента с особенной формой амнезии. Этот человек помнил практически все факты, которые знал до болезни, но не сохранил так называемые эпизодические воспоминания.

К эпизодическим воспоминаниям относятся те, которые:

• во-первых, как-то связаны с нами лично (то есть, по сути, это автобиографические воспоминания);

• во-вторых, включающие временны́е (когда данное событие случилось), пространственные (где это событие случилось) и эмоциональные характеристики (как оно было тогда воспринято, какие чувства вызвало).

Допустим, вы знаете, что есть группа Queen, что её главные хиты – «Богемская рапсодия», ”We Will Rock You” и ”We Are the Champions”, что её солистом был Фредди Меркьюри, который был геем и умер от СПИДа. А ещё он спел в замечательном дуэте с Монсеррат Кабалье «Барселону». Всё это так называемая семантическая память, или память на какие-то факты.

Но были ли вы когда-то на концерте этой группы? Или, может быть, вы смотрели фильм о ней? Вам он понравился? А как вы познакомились с их музыкой? Эти вопросы уже на эпизодическую память.

Итак, Тульвинг обнаружил пациента, который не мог вспомнить события своего прошлого, но при этом сохранил довольно точные знание о мире. Как вы думаете, если бы Тульвингу пришло в голову спросить этого пациента о его планах на будущее, что бы он ему ответил?

Думаю, вы догадались – ничего. Этот пациент буквально впадал в ступор, когда нужно было ответить на вопрос, что он собирается делать завтра. То есть без эпизодической памяти мы в буквальном смысле этого слова не можем представить себе своё будущее вообще.

Или, если рассмотреть это под другим углом: для того чтобы представить себе своё будущее, мы должны перелистать альбом своих автобиографических воспоминаний и сшить из них некий образ этого самого своего возможного будущего.

Если шить его не из чего, то есть известные нам факты никак не связаны с нашими личными мотивациями и переживаниями, мы, даже имея на руках все вводные, не можем сложить их в картинку будущего. Зная даже всё, мы не сможем представить, что же случится завтра.

Такова особенность нашей памяти: нам недостаточно знать какие-то факты, в чём-то теоретически разбираться, для того чтобы увидеть будущее, учитывающее их. Нет, мы в любом случае будем опираться лишь на свой собственный жизненный опыт.

Старики раньше говорили: «Всё сдюжим, только б не было войны». Нам, не заставшим ужасы войны, этого не понять. То есть мы теоретически, конечно, понимаем, что мир значительно лучше войны, но у нас нет картинки, разворачивающей в нашем будущем войну.

Мы можем думать, что война возможна, но мы не можем себе представить, ощутить, что она станет нашей реальностью. В нашей эпизодической памяти просто нет соответствующих файлов.

Зная даже всё, мы не сможем представить, что же случится завтра.

Поэтому любые рассказы о том, что будущее, вполне возможно, будет, мягко говоря, непростым, не мотивируют нас к этому непростому будущему готовиться. Даже я, например, последовательно занимаясь этим вопросом, футурологией, так сказать, не ощущаю ужаса.