Книга Хорошая я. Плохая я - Эли Ленд

В тот же день вечером я иду в кабинет к Майку, он хочет поговорить перед выходными, узнать, как я себя чувствую после суда. У него Фиби, когда я вхожу, она до сих пор под домашним арестом за нарушение комендантского часа, наказание снова вступило в силу после ее возвращения из хоккейного тура. Она торгуется с Майком, пытается уговорить отпустить ее.

– Сам посуди, сегодня пятница, – говорит она. – Все идут в кино.

– Нет, – отвечает он. – Ты наказана до понедельника.

– Ты ведешь себя глупо, пап.

– Мне кажется, это ты делаешь глупости.

– А ты что, никогда не совершал ошибок?

– Я не намерен обсуждать это, Фиби. Понедельник, и точка. Больше к этой теме возвращаться не желаю. А теперь, дорогая, если не возражаешь, мне нужно кое о чем поговорить с Милли.

– О да, конечно. Очень мило с твоей стороны, папа. Премного благодарна.

Еще один убийственный взгляд в мой адрес, и она выходит.

Он закрывает дверь, говорит – боюсь, я сейчас не пользуюсь успехом у дочери, улыбается, предлагает мне сесть.

– Я не задержу тебя надолго, сегодня был тяжелый день и у тебя усталый вид. Как себя чувствуешь сейчас, когда все закончилось?

– Не знаю, пока не верится, что это правда.

– Это можно понять. Я хотел сказать, что горжусь тобой и возмущаюсь поведением адвокатов, которые так безобразно себя вели. Я чувствую, что в этом есть доля и моей вины, если честно.

– Почему? Вы ни в чем не виноваты.

– Нет, но нам, наверное, следовало бы лучше подготовить тебя. Возможно, нам следовало более открыто обсудить кое-что.

– Что именно?

– Джун однажды позвонила мне в выходные и сказала, что твоя мать сообщила кое-какие подробности о том вечере, когда был убит Дэниел.

Тот разговор, который я подслушала, когда сидела в нише.

– Мы подумали, что не стоит тебе об этом говорить, мы не предполагали, что адвокаты будут так нападать.

– А что именно она сказала?

– Чушь несусветная, судья отклонил ее заявления с ходу. Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить сегодня то, что ты пережила.

– Все в порядке, честно. Вы мне очень помогли, Майк.

– Надеюсь, что так. По крайней мере, теперь можно по-настоящему заняться тобой, твоим лечением, которое необходимо, чтобы ты полностью восстановилась.

– Моим лечением будете заниматься вы?

– В той мере, в какой смогу, да.

– В той мере, в какой сможете?

– Не бери сегодня это в голову, Милли. Все, что тебе нужно сегодня, это как следует выспаться, ты этого заслуживаешь.

Заслуживаю ли?

Я засыпаю быстро, сказываются две ночи без сна, глаза закрываются, и сон переносит туда, куда хочется меньше всего. Маленький мальчик сидит на краю моей кровати, в широко раскрытых глазах читается страх. Не могу дышать, говорит он, не могу дышать.

Восемь ступенек вверх. Еще четыре.

Дверь направо.

Я клянусь говорить правду, только правду.

И ничего, кроме правды.

Вот она, вторая причина, кроме празднования шестнадцатилетия,

которое ты мне собиралась устроить.

Почему я сдала тебя.

Ты была на работе, я осталась дома одна.

Я видела Дэниела, не через глазок, я вошла в комнату.

Запасной ключ, я знала, где он лежит.

Он свернулся калачиком, крошечное тело в углу кровати.

Он пошевелился, когда я вошла и закрыла дверь за собой.

Бледное личико, нехватка свежего воздуха. Черные круги под глазами.

Он просился к маме. Да. Скоро ты ее увидишь, сказала я ему.

В его карих глазах мелькнула радость.

Я прижала его к себе, согрела.

Твой голос в моей голове, слова, которые ты говорила его матери,

чтобы она отдала его тебе.

А что, если ваш муж придет за вами, Сьюзи?

Что, если будет избивать вашего сына? И даже хуже.

У меня есть знакомые в Америке,

работают в комиссии по усыновлению.

Дэниела ждет любящая семья, лучшая жизнь.

Только никому не говорите, Сьюзи.

Я дала ему плюшевого медведя, своего, на ухе вышито мое имя.

Закрой глазки, сказала я, загадай желание.

Я сжимала его крепко, очень крепко,

пока весь воздух не вышел из легких.

Я задушила его. Когда я вышла, ты стояла за дверью, вернулась раньше с работы. Твоя очередь подсматривать в глазок.

Ты посмотрела на меня так, как никогда раньше не смотрела.

Ты моя дочь, сказала ты. С гордостью.

Я никогда не говорила тебе, мама, что сделала это

для того, чтобы спасти его.

Не для того, чтобы порадовать тебя.

Когда я сказала, что рассказала в полиции все, почти все,

вот что имела в виду.

29

Именно так она спросила вчера, когда мы закончили поздний воскресный завтрак вместе с Майком и Саскией и собирались все разойтись по своим комнатам. Так что с твоим небольшим дельцем, уладилось? Все в порядке, спасибо, но я бы не хотела об этом говорить. Она улыбнулась, кивнула и сказала – нелегко, наверное, жить, когда не можешь говорить, о многих вещах не можешь говорить. С ударением на «многих». Неприятное чувство, как из семени прорастает у меня в животе. Ящик Пандоры приоткрылся. Она что-то знает. Что именно она знает?

Откуда могла узнать? Мы с Майком вроде бы соблюдали все меры предосторожности.

Сегодня последний день сдачи работ на художественный конкурс, победитель будет определен на следующей неделе. Первым делом, придя в школу утром, посылаю сообщение МК. Мы договариваемся встретиться в конце занятий, и, когда я прихожу, она говорит, что я последняя.

– Все участники сдали работы на прошлой неделе, когда ты… отсутствовала.

Я не хочу становиться параноиком, но она сделала паузу, зазор перед тем, как закончить фразу, как будто ей была неприятна мысль о том, где я была, чем занималась. Возможно, я это все сама сочинила, как и в случае с Фиби. Скорее всего.

– Почему бы тебе не разложить все твои рисунки в том порядке, в каком ты их делала, и мы из них выберем пять для конкурса.