Книга Руководство по выживанию среди зомби: всё о защите от живых мертвецов - Макс Брукс

Поскольку невозможно точно установить, как инфекция попала на корабль, нам остаётся только гадать. На борту не было обнаружено шлюпок. Нашли только тело капитана, запертое в его каюте, с собственноручно простреленной головой. Многие считают, что, поскольку африканцы были прикованы цепями, первым инфицированным человеком должен был быть член португальской команды. Если это правда, несчастные рабы вынуждены были смотреть, как захватившие их португальцы пожирали или заражали друг друга после их медленной трансформации в живых мертвецов по мере того, как вирус постепенно захватывал власть над их телами.

Ещё ужаснее вероятность того, что один из этих членов экипажа напал и инфицировал прикованного раба. Новый упырь, в свою очередь кусал кричавшего человека, прикованного рядом с собой. Дальше и дальше по очереди, пока крики наконец не стихли и весь трюм оказался заполнен зомби. Одной мысли о последних в очереди, видевших как ужасное будущее неуклонно приближается к ним, было достаточно, чтобы это видение стало самым худшим ночным кошмаром.

1762 г. н.э., Кастри, Санта-Лючия, Карибы

История этой вспышки эпидемии и по сей день рассказывается и жителями Карибских островов, и карибскими иммигрантами в Соединенном Королевстве. И эта история служит серьёзным предупреждением не только о силе живых мертвецов, но и о разочаровывающей неспособности человечества объединиться против них. Вспышка из неопределённого источника началась в бедном районе для белых маленького перенаселённого городка Кастри на острове Санта-Лючия. Несколько свободных чёрных жителей и мулат осознали источник «болезни» и пытались предупредить власти. Их проигнорировали. Вспышка была определена как форма бешенства.

Первая группа инфицированных людей была заперта в городской тюрьме. Те, кто пострадал от их укусов при поимке, были отправлены по домам без лечения. Через сорок восемь часов весь Кастри был охвачен хаосом. Местная милиция, не зная, как остановить нападение, была захвачена и съедена. Оставшиеся белые сбежали из города на отдалённые плантации. Поскольку многие из них были уже укушены, они в конечном счёте распространили инфекцию по всему острову.

На десятый день 50 процентов белого населения были мертвы. Сорок процентов, более нескольких сотен человек, бродили по острову в виде восставших зомби. Оставшиеся либо сбежали любым морским транспортом, который они могли найти или оставались, скрываясь в двух крепостях в Старом Форте и заливе Родни. В результате значительное количество чёрных рабов оказалось «на свободе», но во власти нежити.

В отличие от белых жителей, культура бывших рабов дала им глубокое понимание природы своего врага, благодаря чему вместо паники они прониклись решимостью. Рабы на каждой плантации самоорганизовались в сплочённые охотничьи команды. Вооружённые факелами и мачете (всё огнестрельное оружие забрали убежавшие белые) и объединившись с оставшимися свободными неграми и мулатами (в Санта-Лючии были небольшие, но активные общины тех и других) они прошли остров с севера на юг. Общаясь с помощью барабанов, команды передавали друг другу информацию и координировали тактику зачистки. Медленно, но верно продвигаясь вперёд, они очистили Санта-Лючию в течение семи дней. Те белые, что всё ещё сидели в фортах, отказались присоединиться к борьбе, поскольку расовая ненависть была присуща им в не меньшей степени, чем трусость.

Спустя десять дней после того, как последний зомби был уничтожен, прибыли британские и французские колониальные войска. Все бывшие рабы были тут же снова закованы в цепи. Все сопротивлявшиеся были повешены. Поскольку инцидент был зарегистрирован как восстание рабов, все свободные негры и мулаты были или обращены в рабство или повешены за поддержку воображаемого восстания. Хотя никаких письменных свидетельств не сохранилось, история дошла до наших дней в устном изложении. Ходят слухи, что где-то на острове существует памятник этому инциденту. Никакой житель не раскроет его местоположение. Если и можно извлечь положительный урок из случившегося в Кастри, то это будет тот факт, что группа гражданских лиц, мотивированных и дисциплинированных, с самым примитивным оружием и средствами связи, способна дать серьёзный отпор любому нападению зомби.

1807 г. н.э., Париж, Франция

Один человек поступил в Шато Робин (Château Robinet), «больницу» для душевнобольных преступников. В официальном докладе, поданном доктором Рейнардом Бойзом, главным администратором, говорится: «пациент не может связно говорить, ведёт себя как животное, проявляет неутолимую жажду к насилию… Он клацал челюстями как бешеная собака, и ему удалось ранить одного из пациентов прежде, чем его сумели связать».

Далее в отчёте рассказывается о том, что «раненому» заключённому была оказана минимальная медицинская помощь (перевязка раны и порция рома), и затем он был помещён назад в общую камеру с более чем полусотней других пациентов. В следующие несколько дней в камере разворачивалась настоящая оргия насилия. Охранники и доктора, слишком напуганные криками, исходящими из камеры, отказывались входить в неё на протяжении всей недели. По истечении этого времени всё, что там осталось, это пять заражённых, частично обглоданных зомби, и разбросанные по камере части нескольких дюжин трупов. Вскоре после этого Бойзе оставил свой пост и ушёл в отставку.

Немного известно о том, что произошло с оставшейся нежитью или первым зомби, который был доставлен в учреждение. Наполеон Бонапарт лично приказал, чтобы больница была закрыта, «очищена», и превращена в санаторий для армейских ветеранов. Кроме того, ничего неизвестно о том, откуда пришёл первый зомби, где он заразился и успел ли он инфицировать кого-нибудь ещё, прежде чем попасть в Шато Робин.

1824 г. н.э., Южная Африка

Эта выдержка была взята из дневника Х.Ф. Финна, члена первой британской экспедиции для поиска, встречи и переговоров с великим королём зулусов Шакой:

Жизнь кипела в краале. … Молодой придворный вышел в центр загона для скота. … Четверо лучших королевских воинов выволокли человека, связанного по рукам и ногам. … мешок, выделанный из кожи королевских волов, покрывал его голову. Такой же кожей были закрыты руки и предплечья его охранников, так что их плоть не касалась этого осужденного.

Молодой придворный схватил свой ассегай (метательное копьё с четырёхфутовым [около 1,2 м] древком и обоюдоострым широким наконечником) и прыгнул в загон… Король громко повелел, чтобы его воины бросили осуждённого в крааль. Осуждённый ударился о твёрдую землю, его качало, словно пьяного. Кожаный мешок слетел с его головы… его лицо, к моему ужасу, было страшно изуродовано. Большой кусок плоти из его шеи был вырван, будто укусом какого-то ужасного зверя. Его глаза провалились, оставив пустые глазницы, смотрящие в ад. Ни из одной раны не текло ни капли крови. Король поднял руку, заставляя замолчать взбесившуюся толпу. Тишина нависала над краалем, такая тишина, что даже птицы, казалось, подчинились воле могущественного короля… Молодой придворный поднял свой ассегай к груди и произнёс слово. Его голос был слишком кротким, слишком мягким, чтобы достигнуть моих ушей.

Осуждённый бедняга, однако, наверное услышал одинокий голос. Его голова медленно повернулась, его рот раскрылся. Из его повреждённых, раненых губ вырвался стон, настолько ужасный, что пробрал меня до самых моих костей. Монстр, а к тому моменту я был убеждён, что это был монстр, медленно двинулся к дворянину. Молодой зулус размахнулся и метнул свой ассегай. Сильный удар вогнал тёмное лезвие в грудь монстра. Демон не упал, не истёк кровью, не потерял силу, не было никакого намёка на то, что его сердце пронзено. Он как ни в чём не бывало продолжал своё спокойное, безжалостное движение. Придворный отступил, дрожа как лист на ветру. Он оступился и упал, земля прилипла к его покрытому потом телу. Толпа хранила молчание, тысячи эбеновых статуй пристально следили за разворачивающейся трагедией…