Книга Аэрофобия 7А - Себастьян Фитцек

Из всех эмоций, которые за последние часы отражались на ее лице – удивление, неуверенность, возбуждение и иногда отчаяние, – это выражение особенно пугало.

Больше, чем блеск в глазах, – психическое возбуждение, которое даже в моменты эмоциональной отстраненности то и дело появлялось во взгляде Кайи. Знак ее бедственного положения и боли, которая не давала покоя ее сознанию. Он видел это уже в лифте, когда она смотрела сквозь него.

Кайя приблизилась к Матсу с этой улыбкой, игравшей на губах, которая была настоящей. Не наигранной, не натянутой. Кайя казалась не очень счастливой, но производила впечатление человека, который разобрался в себе.

Если бы Матс не знал, то интерпретировал бы это как знак душевного выздоровления.

А так его бросило в холод, когда Кайя подошла к столу и спокойным голосом произнесла:

– Вы просто слишком хороши, доктор Крюгер. Мне следовало бы это знать, но я забыла, насколько глубоко вы разбираетесь в своем предмете.

– Я не понимаю.

– Нет, не понимаете, это я уже говорила. Вы никогда ничего не понимали. Но сейчас это не важно.

Кайя открыла мини-бар и достала бутылку воды и стакан. Наполнила его наполовину и вытащила крошечный стеклянный пузырек из внутреннего кармана пиджака.

Пузырек напоминал капли для носа, которые мама закапывала Матсу в детстве пипеткой, когда он простужался. Только эта бутылочка была из зеленого, а не из коричневого стекла и пипетка казалась тоньше.

– Что это?

– Жидкий никотин. Очень ядовитый, – прямодушно ответила Кайя. – Я извлекла его из электронных сигарет.

Она добавила несколько капель в стакан с водой и размешала указательным пальцем. Единственным пальцем на руке с неиспорченным маникюром.

– Вы знали, что я перешла на них год назад? – улыбнулась она.

Матс помотал головой, что, однако, относилось не к ее вопросу.

– Что вы собираетесь делать?

Ее улыбка стала шире.

– Но электронные сигареты безвкусные. И тоже могут убить. – Кайя закрыла бутылочку и встряхнула ее.

– Я не буду это пить, – сказал Матс, но она и на это не отреагировала. Он был для нее словно предметом, от которого она не ждала ответов и уж тем более никаких вопросов.

Кайя посмотрела на часы, вздохнула и достала из того же кармана, откуда вытащила никотин, настоящую сигарету и зажигалку.

– Я припасла ее для Берлина, когда все будет позади, но, похоже, все кончено.

Она сунула сигарету в рот, зажгла и глубоко затянулась.

– Ах!

Серый, похожий на туман дым заполнил скай-сьют, когда Кайя снова выдохнула. Из-за забитого носа Матс почти не чувствовал запаха, но дым разъедал глаза.

– Я всегда хотела это сделать, – засмеялась Кайя и тут же затянулась снова. Ее взгляд стал беспокойным, когда она сказала: – О, черт! Я должна была знать. Крушение планировалось иначе.

Матс подергал импровизированные наручники.

– Кайя, если вас тоже шантажируют, если вы как-то с этим связаны, вам все равно не следует этого делать.

Кайя посмотрела в иллюминатор. Казалось, она и дальше говорит сама с собой.

– Я не о самолете. Я о вас, доктор Крюгер.

– Я не понимаю.

Впервые Кайя посмотрела ему в глаза.

– Это уже было.

– Тогда объясните мне, пожалуйста.

Кайя наклонилась к нему.

– Не этот самолет, а вы должны были потерпеть крушение. Только вы.

Матс услышал правду из уст Кайи и отреагировал всеми органами чувств.

Постоянный шум двигателей в ушах стал громче. Привкус крови во рту интенсивнее. Теперь он даже почувствовал запах дыма.

– Я? Почему я?

– Вы уже приблизились к ответу, доктор Крюгер. Я слышала, как вы спрашивали воздушного маршала.

– Траутмана?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею, как его зовут. Только пилоты в курсе, кто это, чтобы в случае захвата заложников мы не смогли его выдать. Я лишь знала, что на этом рейсе на борту будет воздушный маршал и что вы в списке подозрительных пассажиров, так как забронировали столько мест. После случая с Валентино я получила указания от командира самолета незаметно изолировать вас в скай-сьюте. С самим маршалом я никогда не контактировала. Если бы вы на него не напали, я так и не узнала бы, кто он и где сидит.

Матсу показалось, что его голова становится тяжелее. Словно эти обломки правды заполняли его мозг свинцом.

– В любом случае, Траутман – или как вы его называете – абсолютно точно не связан с фирмой Клопштока.

– Так, значит, это вы связаны?

– Я лишь получу маленькое возмещение за то, что вы у меня украли, доктор Крюгер.

– Я? Какого?.. – Матс был настолько шокирован, что с трудом подбирал слова. – Я лечил вас, Кайя. Я помог вам справиться с психологической травмой – когда вас взяли в заложники и когда позже было опубликовано то видео. С чего вы решили, что я у вас что-то украл?

Кайя продолжала улыбаться.

– Вы меня не лечили. Ни тогда. Ни сегодня. Наоборот. На протяжении всего полета вы пытались разрушить меня.

– Потому что меня шантажируют. Я очень сожалею. Пожалуйста, освободите меня.

Он протянул к ней обе руки.

– Освободите меня, мы все уладим. Еще не поздно.

– Нет, уже поздно. Вы ничего не поняли и никогда не поймете.

– Пожалуйста, дайте мне шанс.

– Нет, на это уже нет времени. План был таков: на борту самолета вы привлечете внимание своим неадекватным поведением, что вы и сделали несколько раз. Затеяли ссору с бортпроводником. Даже набросились на воздушного маршала. И все время пытались манипулировать психикой стюардессы, чтобы спровоцировать крушение самолета.

– И кто это подтвердит?

– Я, конечно. – У Кайи тряслась нижняя губа. – Я записала все наши разговоры.

Она достала крошечный сотовый телефон из внутреннего кармана пиджака.

– Вам конец.

Матс с трудом сглотнул.

– И вы считаете, этого достаточно, чтобы убедить службы ввести всеобщие психологические тесты для экипажа и пассажиров?

На которых Клопшток заработает миллионы.

Кайя кивнула.

– Возможно, вы в Аргентине не слышали, что через несколько недель в Европе будет рассматриваться закон, предписывающий обязательный психологический предполетный контроль. Как вы думаете, как решат депутаты, если услышат, что сотни пассажиров чудом избежали сегодня гибели? И что подобный сценарий будет возможен в будущем, потому что рутинные тесты исключат попадание на борт таких психических бомб замедленного действия, как я, и таких склонных к суициду пассажиров, как вы.