Книга «Линия Сталина». Неприступный бастион - Герман Романов

С диким завывающим ревом к земле устремился первый «Юнкерс‑87», от самолета отделились черные капельки бомб и полетели вниз. Самолет, избавившись от смертоносного груза, медленно пополз вверх, в небеса. А оттуда с устрашающим ревом падал другой пикировщик…

– У двух ДОТов крыши проломили, вкопанный танк угробили, блиндаж в клочья разнесли. – Командир 163-й моторизованной дивизии, ныне ставшей бригадой, говорил глухо – потери от одного-единственного налета «штук» оказались страшными. Это раньше бомбы скорее по площадям сбрасывали, а теперь снайперскую точность продемонстрировали. Но не это самое ужасное – еще несколько таких налетов, и моральная стойкость красноармейцев разом хрустнет, словно сухая щепка. И так многие бойцы, не в силах пережить вой самолетных сирен, начали метаться и падали, скошенные пулями крыльевых пулеметов. Сделать ничего нельзя – в полках только Максимы на треногах стреляли, конечно, но без толку. Вернее, нет уже счетверенных установок – как только чудовищный «хоровод» закрутился, от него сразу же пошли вниз на штурмовку открывших стрельбу зенитчиков несколько самолетов, точно накрыв бомбами позиции.

– Что я могу вам сказать, Иван Максимович, мы на войне. Воздушного прикрытия не будет, зенитных пушек мало, они прикрывают гаубицы. Сами понимаете, отбивать наступление немцев будут они, но, как только откроют огонь, немцы установят их позиции, тогда снова прилетят эти пикировщики. Противопоставить можем только рассредоточение и глубокие капониры, но тут очень точное бомбометание.

Гловацкий достал пачку папирос, закурил, машинально отметив, что пальцы перестали дрожать – жуткое зрелище пришлось наблюдать. Вот оно, зловещее сочетание германского блицкрига – танки и «штуки». В свое время ему довелось читать про «лаптежник» современные отзывы: конструкция устарелая, скорости у него никакой, легкая жертва для истребителей, боевые возможности ограничены. Сюда бы этих… «ограниченных», чтоб на своей ж… пардон, заднице, попробовали, как она вонять будет. Просто страшно! И вдвойне ужаснее, что этому убийственному пикировщику противопоставить нечего, это как штурмовку «крокодилов» одними автоматами отражать!

– Они ведь проломят оборону, Иван Максимович, не за день, конечно, но за два-три денька управятся. Артиллерией в перерывах между налетами долбить будут, потом танки пустят. Что сейчас нам показали, не больше чем репетиция, демонстрация возможностей, так сказать. А завтра начнут воевать всерьез, без поддавков, как раньше.

– Похоже вы правы, Николай Михайлович, – генерал Кузнецов тяжело вздохнул, – просто горестно осознавать такое…

– Панихиду заранее не устраивайте! То, что я сказал, это лишь наиболее вероятный вариант развития событий. В наших с вами усилиях и решениях сделать его наименее возможным. Как, вы можете меня спросить? Отвечу: в рассредоточении артиллерии, обозначить ложные батареи – пусть оттуда стреляет пара гаубиц среди макетов – бомбы-то вывалят на весь «дивизион». Это неизбежная жертва! Лучше уберечь многое потерей очень малого! Связь держать постоянно между батареями, до налетов, ДО, а не после, прекращать вести стрельбу! Сами огневые налеты должны быть короткими, но мощными достаточно, чтобы отбить охоту у немцев наступать. А для этого очень важна корректировка и предварительная разведка вражеских позиций. Хорошо бы выявить заблаговременно, где они сосредотачивают свои танковые дивизии, и перед рассветом, пока авиация в воздух не поднялась, опередить и ударить первыми. Может быть, на этом день выиграем, а лишние сутки очень нужны для нас! И окапываться как можно быстрее и глубже – попасть в траншею бомбой даже опытному летчику очень трудно.

Гловацкий несколько раз глубоко затянулся и смял папиросу, бросил на землю окурок, придавил сапогом. На командном пункте дивизии было еще светло, хотя клонящееся к закату солнце уже не столь ярко светило с неба, чем утром или днем.

Генерал наклонился над расстеленной по обычному крестьянскому столу, реквизированному в ближайшей деревне, картой. В глаза бросилась выпуклая дуга центрального укрепрайона. Он нисколько не сомневался, что немцы нанесут удар именно по нему. И на то были серьезные основания – два дня бесплодных атак на Островский УР, а также перебежчик из штаба 180-й дивизии не могли не убедить их в том, что прорвать оборону мощным ударом танков здесь крайне затруднительно. И сопровождаться прорыв будет большими потерями, для германской армии совершенно недопустимыми, особенно в бронетехнике. И железнодорожные мосты окажутся взорванными, и штурм превращенного в крепость города – малопривлекательное занятие. Да, Остров можно исключать полностью.

Может, Псков?! Тогда сутки выбрасывать, не меньше, фашисты даже передовые заслоны 5-го мотоциклетного полка с разведбатом 3-й танковой не опрокинули, какой тут штурм. Те же яйца, только всмятку! Псков намного сильнее укреплен, справа от него озеро, слева центральный УР нависает, там маневр полностью исключен, атака может быть только фронтальной. Переть в лоб танками и пехотой на бетонные ДОТы?! Генерала Рейнгардта сразу же снимут с должности и вышибут из армии пинком, он не наши «колхозники», чтоб своих милых сердцу зольдатен целыми штабелями укладывать перед пулеметными амбразурами.

– Завтра немцы атакуют Ново-Псковский укрепрайон, и вариантов у них ровно два. Северный фас, что держит 235-я дивизия, исключается сразу: там неприятель не копошится, только разведывательные группы с нашими заслонами и передовым охранением перестрелки ведут. Либо они с запада нанесут удар, попытаются опрокинуть 111-ю дивизию, или с юга по вашим частям. И какой из этих вариантов для них перспективнее?

– Я думаю, по моей 163-й бригаде, вот здесь, на стыке с эстонской 182-й. – Кузнецов провел по карте карандашом, показывая направление. – Тут подрежут мой левый фланг и пойдут на северо-восток, к Великой. С запада их озерца прикрывают, если 111-я на помощь мне придет, на прорыв пойдем вместе. Очень важное для них направление. Даже если просто вклинятся до реки, то у деревни Горбатово можно переправиться и плацдарм в тылу наших войск захватить. А там путь открыт – на север к Пскову стоит выйти к Черехе, и все, нам придется самим уходить из укрепрайонов под угрозой полного окружения. А по центру им наступать бессмысленно, мы будем пятиться до лесков с озерцами, а там фашистам самим придется остановиться.

– Я тоже так думаю. – Гловацкий хмыкнул. – Программа-минимум для них выйти к реке и устроить двум нашим дивизиям колечко, 235-я отведет части к Пскову – на Филатовой горке укрепится. Максимально, что может у них получиться, – захват плацдарма на том берегу и удар в глубину, отсекая все наши левобережные части.

– Двум танковым дивизиям противника вполне под силу такая задача, Николай Михайлович. А пехотой они сковывают наши части по всей линии укрепрайона. Пикировщики проложат танкам путь…

– Точный анализ, Иван Максимович, и результат для нас совершенно неприемлемый. Учтите, их 3-я моторизованная дивизия уже под Островом, значит, скоро, я думаю, завтра к вечеру, в лучшем для нас случае послезавтра днем, подойдут еще две-три дивизии 56-го корпуса Манштейна, из них одна танковая. Уверен в этом на двести процентов. – Гловацкий снова усмехнулся – так оно и случилось в той истории, наступление этого корпуса на Опочку и Пушкинские горы было отменено командованием группы армий «Север» в пользу совместного прорыва псковско-островского рубежа всей 4-й танковой группой, с дальнейшим наступлением на ленинградском направлении.