Книга Люди черного дракона - Алексей Винокуров

Когда Рахмиэль услышал это, он похолодел.

— Что ты сказал? — переспросил он у сына, как будто младенец мог его понять. Но он понял и повторил:

— Малхемувес…

И еще он сказал четвертое слово. Но этого слова Рахмиэль не расслышал, потому что закрыл уши руками.

Но Рахмиэль был слишком хорошим врачом, чтобы поверить в очевидное. Он понял, что Илия ничего не говорил, это лишь его собственное воображение вложило в бессмысленный детский лепет угрожающий смысл. Он сделал усилие и отвел от себя саму мысль о смерти. Она была побеждена и отторгнута им. Смерти более не было ни вокруг него, ни в его мыслях.

— Придите ко мне все страждущие и обремененные, — сказал тогда Рахмиэль негромко, будто вспомнив кого-то. — Я дам вам надежду, ибо человек заслужил право на надежду…

Но люди и так шли к нему со всех концов, никого не надо было приглашать отдельно. Люди знали, что Рахмиэль — не просто человек, он ангел, которому была дана сила столь великая, что не только отступают болезни — гонцы смерти, но и самая смерть.

И вот однажды в дверь его дома постучались с самого утра — как раз тогда, когда китайцы все собирались и шли на сельхозработы. Рахмиэль поднялся с ложа, открыл дверь и увидел двух женщин — молодую и старую. Молодая была высока и бела, словно зимний день на берегах Амура, и только глаза ее — зеленые, как море, умоляющие — смотрели прямо на Рахмиэля. Рядом с ней стояла женщина пожилая, возраста которой Рахмиэль не мог определить, хотя и был в этом искушен. Морщинистая, согнутая в три погибели, с живым добрым лицом, она непрерывно униженно кланялась. Обе женщины были не из нашего села и, похоже, прошли долгую дорогу.

Рахмиэль пригласил войти обеих, угостил чаем и спросил, что привело их к нему. Женщины пришли из неближнего села Скоровойтовка, до которого ехать было два дня, а пешком идти и того дольше. Старшая была мать, а молодая — дочь. У них в доме случилось удивительное событие — заболел ветрянкой древний старик, приходившийся женщине отцом, а девушке — дедом. Вот уже много дней он лежал на лавке, в бреду, по всему телу его высыпала красная сыпь, его мучила кровавая рвота, но ни умереть, ни выздороветь он не мог.

— О, это очень интересный случай! — оживился Рахмиэль.

Но это был не просто случай, это был вызов врачебному искусству Рахмиэля, ибо всякий знает, что нет тяжелее тех болезней, при которых нельзя ни выздороветь, ни умереть.

На шум из спальни вышла Лань Хуа, держа на руках младенца Илию. Илия, увидев чужих женщин, горько заплакал. Он рыдал, лицо его сделалось мокрым. Пришлая девушка, желая его развлечь, протянула к нему руку. Но Рахмиэль остановил ее.

— Вы можете быть носителем болезни, — сказал он, — не нужно трогать ребенка.

Рахмиэль быстро собрал свой чемоданчик с иглами и необходимыми лекарствами, он хотел идти к Иегуде бен Исраэлю — просить телегу и лошадь для поездки. Но на пороге дома его ждала плачущая Лань Хуа.

— Прошу тебя — не уезжай, — сказала она.

— Что с тобой? — удивился Рахмиэль.

— У меня плохое предчувствие…

Но Рахмиэль не слушал жену. Он пришел в необыкновенное возбуждение, когда узнал, что ему предстоит схватиться с такой сложной болезнью. Он просто поцеловал жену и младенца, обнял ее напоследок и вышел вон.

Через пять минут вместе с женщинами он стоял у дома Иегуды бен Исраэля. И тут его ждала еще одна неожиданность. Из дома еврейского патриарха вышел не один Иегуда. Вместе с ним на пороге показался чрезвычайно возбужденный Соломон Кац. Он держал в руках старые советские газеты, потрясал ими и совал прямо в нос Иегуде. Тот морщился и отворачивался, но Соломон не отступал.

Увидев стоящего у калитки Рахмиэля, Соломон взглянул на него с каким-то ужасом и умолк.

— Шолом, Иегуда бен Исраэль, — сказал Рахмиэль.

— Шолом! — как по команде повторили обе женщины.

— Прошу тебя, дай мне свою повозку и лошадей — мне нужно ехать к больному, — продолжал лекарь.

— К больному! — эхом повторили женщины.

Иегуда посмотрел на врача с величайшим сомнением, тусклые от старости глаза его были печальны. Соломон толкнул его в бок.

— Это срочно? — спросил Иегуда, стараясь не смотреть на женщин.

Рахмиэль удивился:

— Когда же это визит к больному был не срочным делом?

Иегуда покряхтел немного, подумал и сказал, глядя вбок:

— Прости, Рахмиэль. Не могу дать тебе лошадей.

Брови Рахмиэля поползли вверх.

— Почему?

— Заболели, — сказал Иегуда.

— Все сразу?

— Одновременно.

Рахмиэль секунду с изумлением глядел на старосту, потом пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он сухо, — попрошу у Арончика.

Соломон сильно пихнул Иегуду сзади немыслимо твердым пальцем, как будто внутри у него крылась не обычная еврейская кость, которые до сих пор во множестве находят в ископаемых слоях среди бронтозавров и мамонтов археологи, а камень и гранит. Иегуда в ответ бросил на него негодующий взгляд. Во время оно от взглядов таких закипали моря и рушились горы, а люди превращались в соляные столпы, не пригодные ни к чему, кроме назидательного стояния на берегу моря. Однако времена сменились, и нынче взгляда патриарха недостаточно было не то что потрясти землю, но даже вызвать самое захудалое волнение у остальных евреев. Так и Соломон глядел теперь нагло и с вызовом, словно это не он, а Иегуда вытворял что-то непристойное.

— Зайди-ка в дом, — краснея, велел Рахмиэлю староста.

Женщины двинулись было следом за Рахмиэлем, но Соломон остановил их властной ладонью.

— Стоять здесь, ждать решения, — сказал он с неожиданной непреклонностью.

Женщины обменялись быстрыми взглядами, но перечить не посмели. Рахмиэль поднялся на ступени и вошел в дом. За ним зашел Иегуда, а Соломон остался стоять на пороге, словно верный пес, продолжая бросать на женщин устрашающие взоры.

— Что ты хотел сказать мне, Иегуда бен Исраэль? — спросил Рахмиэль, едва дверь за ними закрылась.

— Присядем? — предложил Иегуда.

Но Рахмиэль отказался, ему не терпелось скорее ехать.

— Так что ты хотел мне сказать? — повторил он нетерпеливо.

— Тебе нельзя выходить за пределы деревни, — вздохнул старый еврей.

— Кто это говорит? — удивился Рахмиэль. — Яхве-Элохим-Адонай? Пророк Моисей? Праотец наш Авраам? Или, может, сам Тянь Ди, Небесный император?

— Это говорят каббала и звезды, — объяснил Иегуда. — Старый Соломон посмотрел в советских газетах, и ему открылась тайна. Если ты уйдешь из деревни, тебя ждет смерть.

— Я — врач и пойду к больному, хоть бы даже меня три смерти поджидали за околицей, — отвечал ему Рахмиэль. — А твой Соломон окончательно выжил из ума со своими газетами…