Книга Мост через бухту Золотой Рог - Эмине Севги Эздамар

В Стамбуле все еще шел снег, когда я прочитала в газете следующее сообщение: «Убит Мартин Лютер Кинг». Его жена плакала у гроба. После занятий я вышла на улицу с газетой в руках и все смотрела на фотографию плачущей женщины. От снега газета быстро намокла, бумага стала разъезжаться, и черная газетная краска капала с фотографии убитого Мартина Лютера Кинга на белый снег. В эти дни в Вашингтоне и Чикаго горели дома, а в Японии черные американские солдаты дрались с белыми американскими солдатами. В Чикаго были введены войска, а в Вашингтоне объявлен комендантский час. Один стамбульский таксист сделал из простыни транспарант и разъезжал с ним по городу, на простыне было написано: «Нет НАТО!» Дети бежали за его машиной и кричали: «Нет НАТО!» Таксиста уволили. Тогда он завернулся в простыню и стал ходить по городу со своим транспарантом, на котором было написано: «Нет НАТО!» Триста пятьдесят тысяч учителей, членов профсоюзов и студентов вышли на демонстрацию против религиозных фанатиков и империализма. Женщина, возглавляющая религиозную партию, сказала:

— Мужья имеют право бить своих жен, только не в лицо.

Керим писал мне письма и посылал горные цветы, а в Стамбуле начались дожди. Вместе с дождем появились хиппи, они жили на улицах, или в своих машинах, или в парках. Они сушили свои вещи на веревках, натянутых между деревьями. В Стамбуле шли первые дожди, а газета писала о том, что во Франции запретили роман «Надежда» французского министра культуры Андре Мальро из-за его коммунистической направленности и даже изъяли весь тираж. В эти дождливые дни студенты из фашистского объединения «Серые волки» устраивали облавы на девушек-социалисток из педагогического училища; они подкарауливали их после уроков, хватали их, залезали под юбки и кричали: «Смерть коммунисткам!» Сидя на занятиях, мы слышали, как на улице дубасят палками по головам, а когда шли домой, видели на стенах домов и дверях парадных, защищенных от дождя, пятна крови. На другой день мы слышали, как левые студенты, проходя мимо нашего училища, поют в микрофон:

Не допустим, чтобы брат на брата шел войной, Нет диктаторам, диктаторов — долой! Этот мир — он наш, он — твой и мой. Становитесь, братья, в общий строй!

Полиция перерезала провод от микрофона, и мы больше не слышали их голосов. Газеты писали: «Берт Ланкастер заявил: „Нам, американцам, не следовало бы сейчас находиться во Вьетнаме"». Советский Союз отправил на румынскую границу тысячи солдат: Москва, Будапешт и Восточный Берлин выступают единым фронтом против волны либерализации. В Риме полиция избила студентов. В Париже тысячи раненых студентов и полицейских. В Париже заканчиваются запасы хлеба. Население Парижа запасает хлеб, как во время войны. Де Голль собирается посетить Турцию. Турецкое правительство заказало для Де Голля специальную кровать в соответствии с его ростом. В то время как турецкие столяры сооружали для Де Голля кровать по его росту, французские студенты и рабочие сооружали баррикады. Рабочие заняли сотни фабрик. Французы начали снимать свои деньги со счетов. В Турции фашистская группа «Серые волки» избила министра от рабочей партии. А премьер-министр проамериканской правящей партии Демирель сказал: «Социал-демократы — настоящие людоеды». В Лионе и Париже погибло 22 человека, 477 ранено. Де Голль сказал: «Я хочу перестроить всю университетскую систему заново». Газеты поместили фотографии: сожженные машины с парижскими и лионскими номерами и обгоревшие трупы собак, лежащие рядом с баррикадами. Парижские девушки в мини-юбках защищались от полицейских ногами, и от этого их мини-юбки задирались еще выше. В Астурии, на севере Испании, прошли забастовки, фашистская гвардия генерала Франко открыла огонь по бастующим горнякам.

Прочитав это сообщение, я подошла к окну и высунула голову под дождь. Я думала, что среди убитых горняков мог быть и Хорди, моя испанская любовь. Потом я снова села, с волос текло, а я сидела на газете, прямо на фотографии с обгоревшими трупами собак. На улице перед нашим училищем под проливным дождем ходили бастующие рабочие и студенты. Левые студенты кричали: «Мы хотим, чтобы университет отвечал интересам народа! Вам нужны студенты-марионетки! Мы хотим, чтобы учебники были дешевыми!» «Серые волки» устроили жестокую потасовку, они начали избивать рабочих и левых студентов, полиция пустила в ход слезоточивый газ. Когда мы вышли из училища, в воздухе пахло слезоточивым газом и дождь поливал валявшиеся на земле палки «Серых волков». Дождь все лил и лил и никак не кончался. Я купила себе газету. Пока я шла обратно, газета промокла. Я села читать, и от мокрых букв у меня почернели коленки и вся мини-юбка была в темных пятнах. В газете горел Париж. Полиция захватила Сорбонну. В Стамбуле и Анкаре левые студенты захватили университеты и спали в коридорах. Вход в университет был забаррикадирован стульями, которые притащили из аудиторий, а глава правящей проамериканской партии Демирель обвинил в университетских беспорядках социал-демократов и рабочую партию. Я вышла из училища и направилась в сторону Технического университета. Перед университетом валялись ножи, палки и ножки от стульев, окна университетского коридора казались молочными из-за сигаретного дыма. Смутные голоса левых студентов заполняли коридор гулким эхом. Вдруг я увидела, что по улице, под проливным дождем, бегут люди, много людей. Я решила, что за ними гонится полиция, но это приехала в город итальянская кинозвезда Джина Лоллобриджида. Она ехала в автомобиле и махала рукой. Дождь заливал стекла машины, и лицо Джины казалось размытым. Машина была украшена цветами, от дождя лепестки падали на землю, туда, где валялись палки и ножи, и следующие машины давили их своими колесами. Вокруг памятника Ататюрку в центре города лежали тысячи размокших цветов и транспаранты разных партий, представивших на суд Ататюрка свои заявления. На транспарантах было написано: «Смерть коммунистам!» или «Не дадим сделать из Турции второй Вьетнам!», «Бог, храни Турцию!». Некоторые буквы расплылись от сильного дождя, потоки которого бежали по крутым улицам Стамбула, устремляясь к морю и унося с собой опавшие лепестки и брошенные транспаранты. Продавцы вечерних газет кричали под дождем: «Убит Роберт Кеннеди!» Убитый Роберт Кеннеди лежал на земле. Плакала Жаклин Кеннеди, яркая вспышка молнии осветила на секунду мертвого Роберта Кеннеди. Я ехала на пароходе из Европы в Азию. Двое мужчин разговаривали о Роберте и Джоне Ф. Кеннеди. Один сказал:

— Джон Ф. Кеннеди был отличным мужиком. Совсем не трус. Много ему пришлось поездить на Палм-Бич, поэтому он все время ходил загорелый. Однажды какой-то журналистишка спросил его, почему он такой желтый и не болят ли у него почки. На что Кеннеди, который всегда нормально относился к журналистам, взял и показал ему кое-что, дескать, смотри, не весь я такой желтый.

Сверкнула молния и на секунду осветила раскрытые газеты, которые люди держали в руках, и в синеватом свете мелькнули лица плачущих Жаклин Кеннеди и лежащие на земле мертвые Роберты Кеннеди. Потом опять стало темно, и я слышала только, как шуршат переворачивающиеся страницы.

Затем дожди прекратились, появилось солнце и наступило лето. Керим присылал мне теперь летные цветы, которые растут у него там, в горах, где он, как офицер запаса, проходил свою службу. Бумажные страницы, на которых он писал о своей любви, выгорели от солнца. Наверное, он часами сидел на солнце, подыскивая слова для своей любви.