Книга Дар - Даниэль Глаттауэр

Это была отличная подача.

– У меня есть десять тысяч евро, – ответил я.

Признаться, я находил себя по-настоящему крутым в этот момент, когда достал толстый конверт и бросил его на стол на глазах Мануэля – на его широко распахнутых глазах, – приблизительно такой же крутизны, как Майкл Дуглас в фильме «Уолл-стрит». При этом мой триумф состоял в том, что Мануэль в счастливом экстазе спонтанно бросился мне на шею. Так что мне уже было что предъявить пресловутому Йохену. На это и были рассчитаны десять тысяч евро.

– Значит, все-таки пожертвование поступило? – спросил он.

– Не совсем.

– Как не совсем?

– Я немного этому поспособствовал, я… собрал среди своих друзей, – замялся я.

– Вау. А я и не знал, что у тебя такие богатые друзья.

– Я тоже не знал, честно признаться, – ответил я.

Чудо второго конверта

Для Мануэля эта долгая поездка обернулась разочарованием, потому что Роману он не увидел. Но в ее папке было два новых рисунка животных, причем, судя по этим рисункам, нельзя было утверждать, что у художницы был творческий период, отмеченный внутренним покоем и теплом. Но кого бы это удивило.

Я сам поначалу был до полного изнеможения занят тем, что во всех подробностях выслушивал от Эрики Новотны историю болезни ее мужа с параличом правой руки, из-за которого он останется недееспособным на ближайшие несколько месяцев: какой может быть сантехник с парализованной рукой! Я рассказал ей об одном случае, как человек целый год после инсульта с односторонним параличом не только справлялся со своей работой, но даже выиграл полумарафон. На самом деле то был никакой не полумарафон и даже не четвертьмарафон, а международный шахматный турнир, если память мне не изменяла. Но я заметил, что госпожа Новотны была настроена цепляться за каждую соломинку.

Хорошую новость, то есть подарок, мы держали при себе до последнего, чтобы радость от него могла по-настоящему развернуться после нашего визита.

Когда мы уже стояли в прихожей, чтобы распрощаться, я наконец приступил к своей главной фразе – по крайней мере, к ее части:

– Анонимный благодетель на сей раз, правда, не объявился, но зато у нас в редакции, а также в ближайшем окружении мы собрали много, много мелких пожертвований, поэтому нам особенно радостно…

Дальше я не продвинулся, потому что на Мануэля вдруг снизошла неудержимая потребность высказаться, и он перехватил у меня инициативу.

– В этом конверте ровно десять тысяч евро, это для того, чтобы Романа могла посещать курсы живописи, потому что она так замечательно рисует и делает такие крутые картинки, – воскликнул он достаточно громко, чтобы его можно было услышать и в ванной, где Романа, по словам матери, заперлась и сидела уже несколько часов.

Хотя никто на это не рассчитывал, а госпожа Новотны еще не опомнилась от нашего сообщения, тут с некоторой робостью вдруг приоткрылась дверь ванной, бледная девочка юркнула мимо нас в сторону своей комнаты и на бегу крикнула нам:

– Погодите, не уходите!

А потом на наших глазах разыгрался истинный сюрприз этого дня. Романа набралась мужества присоединиться к нам – и это было связано с вещью, которую она поначалу прятала за спиной, а потом наконец гордо показала и повертела ею в воздухе. То был конверт, то есть уже второй конверт, который был здесь, в прихожей, так сказать, в обращении, причем она не могла решить, кому из нас его протянуть, пока Мануэль не перехватил у нее сразу и то, и другое – то есть конверт и решение. В уже распечатанном конверте находились ровно двадцать купюр по пятьсот евро каждая и газетная вырезка, на которой красовалась рыбо-меч-гадюко-пума.

– Это прислали мне, это мое, – заявила Романа, указав на свое имя на конверте.

– Анонимное пожертвование, – пробормотал Мануэль.

Он был огорошен не меньше моего.

– Да, но, детка, с каких это пор ты вынимаешь почту? И почему ты не сказала об этом мне? – заторможенно спросила Эрика Новотны.

Она явно еще не достигла того состояния, в котором могла бы осознавать столь быструю череду радостных сенсаций.

– Это прислали мне, это мое, – повторила Романа.

Как будто ситуация и без того не была достаточно суматошной, нам пришлось вести дебаты еще и о том, как теперь поступить с нашим денежным конвертом. Поскольку Эрика Новотны и даже Романа руками и ногами отбивались от того, чтобы принять его в подарок. Я же находил странным забирать назад пожертвование только потому, что уже поступило другое.

Характерно, что Мануэль снова взял инициативу на себя и принял Соломоново решение, которое так или иначе устроило всех: госпожа Новотны должна была отныне управлять пожертвованием, сделанным в пользу ее дочери. Романа же получала две тысячи евро наличными из нашего конверта – в качестве гонорара за рыбо-меч-гадюко-пуму, которая тем самым переходила в собственность Мануэля. А остальные восемь тысяч евро мы просто унесли с собой.

Глава 16

Первая помощь для приятелей

Лично меня не затруднило бы сохранить в тайне одиннадцатое благодеяние и не предавать его огласке через «Новое время». Но дело было не во мне, а в Мануэле, и так было даже лучше. Ибо последующие дни показали, насколько благодарным и счастливым был чуть ли не каждый читатель новостей. Складывалось впечатление, что эта новость коснулась половины Австрии. Лишь редакция газеты «Люди сегодня» железно держалась того тезиса, что за серией пожертвований стояли концерн PLUS и Бертольд Хилле.

И опять оказалось, что хорошие дела заразительны: как показали расследования «Нового времени», после известия об одиннадцатом анонимном подарке почти всем опрошенным организациям взаимопомощи поступило сверх обыкновения много спонсорских взносов, причем более высоких, чем поступали раньше. И лавина накатившейся на меня почты, которую Ангелина, спасибо ей за это, обезвредила, взяв на себя добрую ее половину, в немалой степени состояла из запросов, как помочь семье Новотны в частности и детям-аутистам в целом, а также детям, осиротевшим в результате несчастных случаев, больным-инсультникам, бедным художникам и так далее, и куда адресовать пожертвования.

* * *

Даже я стал в некоторой степени другим человеком, потому что вот уже несколько дней вставал не позднее десяти, ну самое большее в половине одиннадцатого и лишь в исключительных случаях имел при этом тяжелую голову.

Кстати: в среду, после долгой абстиненции я снова встретился в баре Золтана с моими приятелями. Позади у нас с Мануэлем осталась напряженная – по моим представлениям – работа: мы подготовили два разворота, которые должны были выйти в свет в ближайшие дни. Разумеется, я был в соответственно веселом настроении.

– Смотрите, кто пришел, наш герой оказал нам честь, почтив личным присутствием, – приветствовал меня Хорст, держатель тотализатора.