Книга Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

Грохот русских орудий под Полтавой контузил многих европейских политиков. И надолго. Американский историк Роберт Мэсси пишет:

Европейские политики, которые раньше уделяли делам царя немногим больше внимания, чем шаху Персии или моголу Индии, научились отныне тщательно учитывать русские интересы. Новый баланс сил, установленный тем утром пехотой Шереметева, конницей Меншикова и артиллерией Брюса, руководимых их двухметровым властелином, сохранится и разовьется в XVIII, XIX и XX веках.

Петр спутал Европе карты, и Европа испугалась. А испугавшись, решила, что пусть Россия как можно дольше вязнет в шведских делах. Для этого не жаль пожертвовать даже самой Швецией, поддерживая в ней иллюзорную надежду на помощь в борьбе с Россией. Главными проводниками подобной линии стали Англия и Австрия.

Что же касается политики Петра, то ее можно определить так: если до Полтавы русская дипломатия старалась облегчить решение военных задач, то после Полтавы военные действия обеспечивали решение главной дипломатической задачи – достижения мира со Швецией.

По существу, все, что делала Россия в тот период, современные политологи назвали бы «принуждением к миру». Русские войска то шли в глубь Европы, чтобы добить шведов в Померании, то высаживали десант на территории самой Швеции, уничтожая экономический потенциал противника. В 1719 году десанты адмирала Апраксина и генерала Ласси, разбив многочисленные отряды шведов, прошли по стране, разорив 8 городов, свыше 20 железоделательных, медеплавильных и других заводов, 42 мельницы и 1363 села. Приказ Петра особо оговаривал, что в ходе десанта нельзя нападать на мирных граждан и церкви, и это также вполне вписывается в задачу «принуждения к миру».

В 1720 году, заманив часть шведского флота в залив острова Гренгам, изобиловавшего подводными камнями и мелями, русские моряки разгромили там неприятеля. В следующем году десант генерала Ласси, высаженный между Евле и Умео, разорил крупный оружейный завод производительностью 8000 ружей в год, десятки других мануфактур, заводов и мельниц. Остановить русских было уже невозможно. Если в 1702 году фельдмаршал Шереметев не решался вступать в бой со шведами, не имея тройного превосходства в силе, то теперь небольшие русские отряды легко справлялись со значительно превосходившими их силами противника.

Ничем не смогли помочь шведам и англичане, неоднократно направлявшие в воды Балтики эскадру адмирала Норриса. Статс-секретарь Англии Стенгоп писал Норрису в сентябре 1719 года:

Вы должны употребить все усилия, чтобы нанести московитскому флоту всяческий ущерб, – услуга, больше которой не может быть оказана вашей родине.

Опытные английские моряки, однако, так и не смогли перехватить ни один русский десант и даже встретиться с основными силами русского флота. В то время как Петр в течение нескольких лет наносил своими десантами колоссальный урон шведам, англичане сумели записать на свой счет лишь одну, причем весьма сомнительную, «викторию». В июне 1720 года английская эскадра линейных кораблей под командованием адмирала Норриса, соединенная со шведским флотом, появилась около Ревеля и высадила десант на острове Нарген, где сожгла избу и баню. Петр, узнав об этой славной баталии, изрядно веселился, а затем немедленно использовал этот курьезный случай в пропагандистских целях: русским послам в Европе приказали обязательно опубликовать в западноевропейских газетах заметку о «стратегическом успехе» противников. «Особливо об избе и бане», – подчеркнул царь в депеше.

Характерно, что Россия, находившаяся в эти годы почти в полной политической изоляции, продолжала хладнокровно вести свою игру, невзирая на все угрозы. Между тем в 1719 году противники Петра утвердили подробно разработанный план общеевропейского нападения на Россию. Среди основных участников коалиции (помимо Швеции) значились Англия, Австрия, Пруссия, германские княжества и лучший друг царя курфюрст Саксонский Август. Деньги обязались дать Англия и Франция. Они же обеспечивали дипломатическую обработку Турции, чтобы та одновременно напала на Россию с юга. Были определены и направления главных ударов: сначала Рига, Ревель, Петербург, потом Псков, Новгород, Киев, Смоленск. 26 сентября 1719 года план утвердила шведская королева.

Петр знал о замыслах противников, но проявлял спокойствие, поскольку не очень верил в крепость европейской коалиции, а главное – был уверен в силе российской армии и флота. К тому же и русские дипломаты не сидели без дела, разбивая коалицию на части. В 1720 году, переиграв английских и французских дипломатов, Петербург добился подписания русско-турецкого договора о вечном мире.

В те времена понятие «великая держава» подразумевало главным образом то, что такая страна способна в одиночку справиться с нападением нескольких сильных противников. Царь считал, что Россия уже достигла такого уровня. В конце концов, трезво всё взвесив, с этим выводом согласилась и Европа.

Коалиция рухнула, истощенная войной Швеция осталась в полном одиночестве, а ее ближайший партнер Англия в июле 1720 года официально порекомендовал шведам согласиться на заключение мира с Россией. 28 апреля 1721 года в финском городке Ништадте уже без посредников встретились русские и шведские дипломаты. Переговоры шли трудно. Ряд первоначальных условий, выдвинутых шведами, свидетельствовал, что они все еще не отдают себе отчета в том, как изменился мир. Шведы, например, всерьез предлагали зафиксировать в мирном договоре пункт о том, что они «передают» русским Петербург! С таким же успехом русские, вероятно, могли бы предложить зафиксировать в договоре передачу шведам Стокгольма.

30 августа 1721 года Ништадтский договор наконец подписали. Между Россией и Швецией устанавливался «вечный, истинный и ненарушимый мир на земле и воде». Если до Полтавы шведам предлагался мир, по которому за Россией оставался только Петербург, если после Полтавы русские предлагали противнику подписать мир, сохранив за собой лишь Петербург и Нарву, то теперь Швеции пришлось уступить России в полное и вечное владение многие свои северные территории: Ингерманландию, часть Карелии с крепостями Выборг и Кексгольм, всю Прибалтику с городами Рига, Ревель, Дерпт, Нарва, островами Эзель и Даго.

Получив 3 сентября на пути в Выборг долгожданное известие о мире, Петр немедленно направился в Санкт-Петербург. Бригантина, на борту которой находился Петр, приблизилась к городу, ежеминутно стреляя из пушек. В промежутках между пальбой сам царь, стоя на палубе и обращаясь к толпе, рассказывал о радостной новости. 8 сентября русская столица праздновала победу, царь веселился больше всех, пел и танцевал на столах.

22 октября после торжественной обедни в Троицком соборе был зачитан мирный договор и произнесена проповедь, где говорилось, что своими удивительными победами Петр заслужил титулы Великого, Императора Всероссийского и Отца Отечества. Петр принял титулы, но в характерной для себя манере не преминул, несмотря на торжественную обстановку, заметить: «Надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами так не сталось, как с монархиею греческой», то есть с Византией.

Представить живого Петра в императорской мантии довольно трудно. Она столь же неудобна для работы, как и русские кафтаны с длинными рукавами, которые реформатор когда-то лично отстригал ножницами. Не был Петр и тщеславен. Не раз и не два откровенно признавался в своих просчетах и ошибках.