Книга Ухожу от тебя замуж - Мария Воронова

– Осталось мало времени. Оно пролетит как один день.

– Что ж, прощай, Герман. Прости меня.

– Прощай. Ой, Соня, Соня! – закричал он вдруг.

– Что?

– Неправильно сказал. Не до Нового года, а по Новый год. То есть включительно. Так что, если вдруг елочка, мандарин, бокал шампанского, все дела пробудят в тебе тоску по старому Герману, срочно звони.

– Хорошо.

Отложив телефон, Соня улыбнулась и подумала, как это Герману удалось поднять ей настроение даже в такой стопроцентно трудной и тяжелой ситуации.

Соня легла на диван, закуталась пледом и стала вспоминать, как Герман ухаживал за нею. Как ей всегда было рядом с ним весело, спокойно и безопасно. Разве это любовь, когда так? Сердце ее не трепетало, не заходилось от волнения, и даже когда она готовилась лечь с ним в постель, не чувствовала страха. Стыдно сказать, в голове тогда царило азартное любопытство.

Разве так любят? Даже к своему умному одногруппнику, стремившемуся сделать из нее верного помощника и друга, она испытывала более острые чувства.

Соня села на диване и нахмурилась. Какая-то мысль проклевывалась из подсознания, что-то очень важное, и стоило обязательно ее поймать, вытянуть из клубка других мыслей, и был момент, когда ей показалось, что она ухватила хвостик… Но тут ожил телефон. Чтобы увидеть на дисплее, кто звонит, понадобилось всего несколько секунд, и Соня так и не поняла, хочет она, чтобы это оказался Герман, или нет. Но звонил Стрельников.

Крайне любезным тоном он справился, не говорила ли уже Соня с Ларисой Васильевной насчет пенсии, и если нет, то затягивать с этим ни в коем случае не нужно. И у Сони снова не хватило смелости потребовать, чтобы профессор оставил старушку в покое. Она смогла выдавить из себя только жалкую просьбу обо всем забыть и не муссировать тему, на что Виктор Викторович ожидаемо предложил ей хорошенько подумать и завтра на свежую голову вернуться к разговору.

Вечер выдался темный и мокрый, но не уютный шумный дождь, а противная морось, так что Соня на велосипеде сделала только маленький кружок вокруг квартала, быстро приняла душ и завалилась спать в мрачном настроении.

Вспомнила вдруг, как Герман ей говорил, что жизнь должна быть как день, а день – как жизнь. «Утром встал, дела поделал, отдохнул, поработал, полюбил, окинул взглядом прошедший день и лег довольный. Все сделал, что хотел, устал и засыпаешь, а проснешься ли завтра – никому знать не дано».

От этой незамысловатой аллегории разило старомодной назидательностью, но с другой стороны, кто может предложить что-то лучшее?

А сегодня ее день совсем не такой, как она хотела бы, чтобы была вся жизнь. Совершенно не такой.

Даже Иван Александрович вступился за Ларису Васильевну! Он нашел в себе мужество напомнить профессору непреложный закон хирургии: «сомнения в необходимости операции всегда решаются в пользу операции». Естественно, получил жуткую отповедь, где его назвали и щенком, и сопляком, и потребовали, чтобы впредь он в присутствии старших товарищей благоговейно молчал, если хочет все-таки получить сертификат специалиста.

Эта грозная речь пропала даром, Иван даже ухом не повел. Встал, засмеялся и, выходя за дверь, выпустил парфянскую стрелу, произнес в пространство: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав». Несколько секунд Соня думала, что бедного Стрельникова хватит удар прямо на рабочем месте, но профессор взял себя в руки и, ласково улыбаясь, заметил, что от недостатка воспитания многие в юности ошибочно думают, будто им все позволено, но жизнь, слава богу, быстро показывает, что да как.

Соня подумала, что сейчас видела, как молодой доктор перенес нагоняй от старшего товарища, и ничего с ним особенного не случилось. Почему же она так боится возражать? Почему не осмеливается высказать свое мнение, даже когда это необходимо для восстановления справедливости?

Нет, определенно день прошел некрасиво, но что изменится завтра?

Соня вздохнула и уснула, успев подумать, что, наверное, когда сегодня живешь как хочешь, меньше беспокоишься о том, наступит ли утро завтрашнего дня.

* * *

В заботах о детях время бежало незаметно, так что Александра почти перестала его ощущать. Во всяком случае, возвращение Мешкова представлялось ей событием, которое произойдет еще очень не скоро. Дни шли за днями, недели за неделями, а Всеволод оставался фигурой, растворенной в тумане далекого будущего. Пока он не позвонил и не сообщил, что вылетает из Новосибирска.

– Ты меня встретишь?

«Вот тебе и здрасте!» – подумала Александра и едва не прожгла наволочку утюгом. Что же делать? Как бы там ни было, а Мешков не заслужил, чтобы его послали к черту по телефону. Необходим разговор с глазу на глаз. Она сказала, что сильно занята с детьми, никак не может вырваться, так что, если Мешков хочет ее видеть, придется ему самому ехать в Петергоф. Втайне она надеялась, что Всеволод поймет намек и не будет настаивать, но нет. Он так и сказал:

– Не понял.

– Я никак не могу сейчас оторваться от детей.

– Так ты, что ли, живешь со своим бывшим снова?

– Господи, нет! – вырвалось у Александры прежде, чем она сообразила, что утвердительный ответ позволил бы избежать тягостного разговора.

– Так давай я к тебе домой приеду.

– Я хотела сказать, что живу не с бывшим, но у него. Просто Витенька сильно болел, и теперь совсем меня от себя не отпускает.

– Подожди, это который Витенька, муж или сын?

Александра засмеялась:

– Сын.

Такое короткое слово, и так приятно его произносить. Сын, сынок…

Они встретились на следующий день. Витя спал в колясочке, хорошенько упакованный в новый комбинезончик, а Александра неспешно шла с ним вдоль длинного Английского пруда и не уставала любоваться, какая в нем тихая вода. Лежит, как черное зеркало, не шелохнется. Мешков догнал ее возле руин Английского дворца. За те сорок лет, что прошли с тех пор, как она видела их впервые, груда обломков из серого гранита все больше превращалась в простой холм, и нужно было уже присматриваться, чтобы заметить в земле строгую резьбу капители. Все проходит, все сглаживается, даже самые страшные раны…

– Привет, – сказал Всеволод, обнимая свою даму радостно и по-свойски.

Александра не удержалась, ответила ему, и прошло много времени, прежде чем они отступили друг от друга.

– Соскучился, жуть! – Мешков наклонился к коляске. – Слушай, я не врач, конечно, но малыш выглядит отлично. Такие щеки, просто супер!

– Да, слава богу, все позади, но что было, Всеволод, это просто ужас!

Мешков молча взял ее за плечи и притянул к себе. Так они прошли метров сто, разглядывая деревья на том берегу – почти облетевшие, с поникшими над водой ветвями. Александра вдруг вспомнила, как в юности мечтала именно так ходить с возлюбленным, чтобы его рука лежала на ее плечах. Еще не знала, в кого влюбится и с кем будет, а о руке на плечах мечтала. Но Виктор никогда не ходил так с ней, говорил, вульгарно.