Книга Тиэль: изгнанная и невыносимая - Юлия Фирсанова

Тиэль только изящно склонила голову, показывая, что услышала речь Адриса и признает верность его решения. Милосердными эльфы мира Семи Богов отродясь не были, справедливыми — пожалуй. Адрис еще несколько секунд покрутился по кухне и все-таки не сдержал любопытства:

— Как ты узнала заранее о том, кто в сети попался? Ты ведь знала!

— Это не знание, во всяком случае, не знание в твоем понимании. Я просто порой чувствую правильность поступков, планов, действий. Так же, как вижу и обоняю разумных, — помедлив, попыталась объяснить эльфийка.

— То есть когда я сказал, что паучиха поймала вора, ты сразу поняла, что добыча должна достаться ей? — переспросил дух.

— Да, так, — тихо согласилась Тиэль. — Для этого создания нет иного пути к исцелению души, кроме как через неимоверные страдания и за Последним Пределом.

— И из Дивнолесья ты ушла тоже потому, что такую дорогу правильной видела? — продолжал с каким-то болезненным любопытством лезть с вопросами Адрис.

Тиэль легонько вздохнула, пару раз взмахнула длиннющими ресницами и, откинувшись спиной на стену, открылась тому, кто за год стал верным другом и помощником:

— Я целительница в полном смысле этого слова. Это дар, вручаемый при рождении богами. Никто не спрашивал, хочу ли я его и готова ли нести ношу.

— Не понял, — честно признался дух.

— Целительница не только тел. Душ, путей, жизни, предназначений, семей, земель… Подобных мне называли когда-то Дланями Семи. О таких, как я, не говорят громко. Или такие, как я, долго не живут. Мы не спасаем всех без разбора по зову души, мы просто так живем, что исцеление в любой форме становится частью бытия, где бы мы ни были.

— Никогда не слышал о таком. Должно быть, воистину великая тайна, — принял, понял и проникся сказанным Адрис. — И ты идешь этим путем целителя и в изгнании, а могла бы командовать даже вашим длинноволосым придурком-владыкой.

— Могла бы. Но такой путь был неверен, — согласилась Тиэль. — Ни для него, ни для меня, ни для всего Дивнолесья. Я делаю то, что должно, но нравится мне это отнюдь не всегда. Я же живая…

— Уже говорил и еще повторю: странная ты. Но знаешь, клянусь Семью Богами, я ужасно рад этому. Будь ты смирной и правильной эльфийкой, я так и сдыхал бы от скуки и злобы в особняке, забываясь и забывая себя. Уже почти забыл, кем я был, что принадлежал к Темной Пятерне — личным боевикам его величества для особых поручений, какие особые задания короны выполнял, в какие дыры ради острых ощущений и долга совался. Все забыл. Даже простейших ритуалов поиска и определения жизни для пацанят пропавших не припомнил тогда. Ты заставила меня вспомнить… Илтов Предел! Да ты же меня вылечила своим даром, так?! — резко осенило разоткровенничавшегося Адриса.

— Да, — просто ответила та, под чьим приглядом почти обезумевший дух, некогда являвшийся одним из самых таинственных и значимых людей Кавилана, вновь обрел разум.

Тиэль не зря учили как наследницу древнего рода. Она, эльфийка, знала историю соседнего государства. Знала, почему посольства из Дивнолесья всегда прибывают не ко двору, а в ближайший крупный город — Примт. Таким было давнее условие в мирном договоре — попытка соблюсти лицо. Также слышала она, пусть лишь краем острого уха, и о Темной Пятерне, преданно служившей королю Кавилана подобно спутникам-теням Илта, исполнявшей втайне самые сложные и щекотливые поручения. Да, непростым человеком был Адрис, потому, наверное, и нашел в себе силы удержаться на краю, жить даже в нежизни, смог не утратить жажды новых впечатлений. А это, на взгляд эльфийки, было одним из самых главных, если не главным условием жизни, а не существования. Вернуть в полной мере разум такому созданию было правильно!

— Тогда почему ты не могла подлечить свой хилый мэллорн и саму себя? — ворвался в размышления Тиэль о тайнах прошлого требовательный вопрос призрака.

Он явно злился от одной мысли, что подруга исцеляла все и всех, кроме себя, руководствуясь каким-то странным вывертом безумной эльфийской души.

— Такие, как я, не могут врачевать собственные дух и тело.

— А мэллорн? — продолжил допрос с пристрастием Адрис.

— Связь эльфа и взращенного им дерева слишком сложна, но в некотором смысле мэллорн тоже часть меня, как особняк, напитанный призрачными эманациями, ныне есть некая часть тебя.

— Чего? — недопонял философских умозаключений призрак.

— За эти десятилетия дом так пропитался твоими эманациями, что стал своего рода отражением твоей сути, со временем обретшей некую индивидуальность. В моменты покоя особняк был почти неотличим от обычного здания, а в период активности переливы ауры напоминали бледную тень твоей, Адрис, ауры. Из-за этой связи ты и ощущаешь так четко все происходящее в стенах жилища и вблизи его.

— Хм… — задумался Проклятый Граф, анализируя свои ощущения и поневоле соглашаясь с подругой.

— Словом, друг мой, я не могла применить свой дар к древу, как ни хотела, из-за ограничений на самолечение, — закончила Тиэль.

— Жаль! Хотя, наверное, иначе бы вас, Дланей, точно всех под корень извели бы от зависти. Зато в Примте ты удачней, чем в Дивнолесье, устроилась! Не только согласно сути деяния совершаешь, но еще и деньги за это берешь. Хотя если бы не брала, народ бы и не ценил полученного и с пустяковыми просьбами такой толпой пер, никакого удержу бы не ведал, — брякнул Адрис и, спохватившись, встрепенулся, как делал всегда, когда речь заходила о деньгах: — Между прочим, Шкурник так каялся, так каялся, даже о местах тайных, где богатства схоронил, все с охотой поведал. Ты своей оранжерее теперь хоть золотой, хоть серебряный дождь устроить сможешь по выбору!

— Дождь из металлов пользы растениям не принесет, — качнула головкой Тиэль. — Да и не мои и не твои эти сокровища. Информацию нужно передать стражам. Пусть тот оборотень, Миграв, сын Бъертира, передаст деньги в семьи выживших ребятишек и тем, кто потерял своих детей. Себе он ни монеты все равно не возьмет. Рассказывай, где искать, я запишу.

Тиэль потянулась за писчими принадлежностями, лежащими под рукой в большинстве комнат, где ей приходилось часто бывать. Взяла палочку и лист листовертки из стопки. На листьях этого растения издавна писали все эльфы. Острая палочка легко процарапывала верхний слой. Он, высыхая, не скручивался, если только его не хотел свернуть в трубочку сам хозяин. И из скатанного положения лист легко возвращался в прежнюю ровную форму.

— Диктуй, — скомандовала эльфийка.

— Ты со мной точно что-то сотворила! Легкие деньги меж пальцев утекают, а я даже не злюсь, — пробурчал призрак и приготовился надиктовывать коротенький список.

Не успел дух и рта раскрыть, как его сдернул из кухни зов особняка. Вернулся он буквально через несколько секунд с новостью:

— Там к тебе женишок недоделанный.

— Диндалион? — изумленно вскинула брови эльфийка.

— Нет, это я о нашем бароне, который о дивной Злитаэль еще вчера мечтал, — фыркнул призрак.