Книга 24 часа - Клэр Сибер

– Позови, пожалуйста, Сида, – сказала я.

Зачем утруждать себя любезностями? Она ведь явно этого не делала.

Последовала пауза, из трубки послышался вздох.

…Я видела, как Джоли сидела у окна художественной галереи в прозрачной одежде, отделанной кружевами. Это было на открытии одной из выставок Сида после того, как у нее случилась «ссора» с ее менеджером, – на улице возле пожарного выхода. Я не могу вспомнить, какая именно это была выставка, но, возможно, тогда демонстрировалась серия «Мадонна поедает Еву». Я видела, как Джоли плачет – жалкая, но по-своему симпатичная, – и слезы капают в ее яблочный мартини. Она могла дать фору даже полуголым официанткам в их фиговых листочках от Вивьен Вествуд[51]. Я видела, как Сид стоял возле этой хорошенькой певицы, которую привел туда Рандольф. Ее подсунул ему Рандольф, который улыбался мне с другой стороны комнаты с таким видом, как будто только что выиграл что-то. Да, у Джоли водились расторопные покровители. Несмотря на слезы, макияж у Джоли так и не поплыл. Тушь на ее ресницах даже ничуточки не размазалась.

Она знала, что делает.

А на следующий день я обнаружила в разделе светских новостей газеты «Ивнинг стандард» фотографии, которые, несомненно, разместили там по инициативе агента Сида: «Молодой британский художник утешает певицу после ее ссоры со своим приятелем». Но ярче всего я видела, как она посмотрела на меня через плечо моего мужа, причем ее симпатичное лицо находилось слишком близко от его взъерошенных кудрей. Не чувствовалось ни малейшего смущения в ее холодном и оценивающем взгляде – только уверенность в своих действиях. Затем она наградила меня прелестной вежливой улыбкой, как бы милостиво одаряя своей красотой.

Мне кажется, я уступила его Джоли. Я к тому времени уже не хотела ни с кем бороться.

Борьба шла внутри меня самой.

– Привет, милая. – Джоли изменила линию поведения, тем самым еще больше раздражая меня. – Как у тебя дела? Мне уже давно хочется пообщаться с красавицей Пол.

Мое сердце забилось сильнее. Она сказала что-то еще, но я ее перебила:

– Мне необходимо поговорить со своим мужем. Прямо сейчас.

– Бывшим мужем, – вежливо поправила меня Джоли.

– Вообще-то все еще мужем, – поправила ее я, в свою очередь. – Прямо сейчас. Пожалуйста.

Воцарилось молчание.

– Конечно. – Она пыталась и дальше быть вежливой.

Я услышала в телефоне чей-то приглушенный разговор, какой-то непонятный шум и затем такой звук, как будто кто-то хлопнул дверью.

– Алло! – У Сида был непривычный для меня вкрадчивый голос.

– Это я.

Пауза.

– Привет.

Больше ничего.

– Мне нужно с тобой увидеться.

– Хорошо. Думаю, когда я завтра приеду за Полли…

– Нет, сейчас.

– Сейчас?

– Да. Прямо сейчас.

Я удивилась собственному самообладанию. Он, к его чести, спорить не стал:

– Хорошо.

Я сказала, когда ему следует прийти, а затем сделала то, чего не делала с тех пор, как он вытолкал меня по ступенькам на улицу: отменила все встречи с клиентами, назначенные на вторую половину дня, позвонила маме и попросила ее забрать Полли из школы. После этого я отправилась домой, сказавшись больной.

Вообще-то мне совсем не хотелось, чтобы Сид пришел в наш дом. Я не знала точно, какое место он занимает в каркасе моей новой жизни, но обратно, на свое старое место, он попасть уже точно не мог. Однако я не представляла, где еще мы сможем встретиться. События этого утра привели меня в смятение, и мне нужно было находиться там, где я чувствовала бы себя в безопасности, а таким местом оставался только мой дом. Поэтому мы встретились там.

* * *

Больше всего боли нам причиняют, пожалуй, те события и явления, которые мы понимаем меньше всего. В течение долгого времени – целые годы – я не могла понять, почему Сид имеет на меня такое влияние, а потому я не могла избежать этого влияния, каким бы вредоносным оно для меня ни было.

Затем умер мой отец. Это привело лишь к тому, что во мне открылась большая рана, и постепенно все стало идти наперекосяк, пока в одно прекрасное утро я не приехала на работу изможденной после полуночной драки с Сидом. На моем лице отчетливо виднелись царапины.

В те выходные моя наставница Бев отвезла нас с Полли на одну ночь в ее дом, расположенный возле береговой линии в Кенте. Это было весьма оригинально, но Бев и сама была оригинальной женщиной, и я ее очень уважала.

В открытом всем ветрам саду Полли играла с бордер-терьером, а мы вдвоем с Бев тем временем сидели, закутавшись в шали, на садовой скамейке. За стеной сада виднелось море. Мы пили чай, и Бев начала потихоньку проводить параллели между поведением моего отца по отношению к моей матери и поведением моего мужа по отношению ко мне.

– Иногда, Лори, люди попросту не способны измениться.

– Я знаю, – уныло сказала я.

– Знаешь? Взгляни на него объективно, милая. Он, возможно, не меняется потому, что попросту не в состоянии измениться. Это не означает, что он тебя не любит, но это может означать, что он будет продолжать причинять тебе вред. – Она показала на мое лицо. – Любыми способами.

Пожалуй, это было всего лишь констатацией того, чего я всегда боялась: вред, причиненный ему, проник так глубоко, что устранить его попросту невозможно. Вопреки всей доброте и всему пониманию, проявленным мной по отношению к нему, ситуация не улучшалась и ничего не менялось. Его по-прежнему мучили кошмары как минимум раз в неделю – мучили на протяжении вот уже тридцати лет. От таблеток толку было все меньше. Он не мог раскрыться, не мог рассказать о своей боли, он держал ее глубоко-глубоко внутри – кроме тех дней, когда она вырывалась наружу, словно бурлящая опасная энергия. Она вырывалась из него физически.

И поэтому я прощала его: я думала, что он ничего не может с этим поделать. Я снова и снова прощала его, однако от этого становилось только хуже.

И то, что я ездила к Бев, лишь еще больше испортило наши отношения с Сидом: он разозлился, потому что я отправилась куда-то без него. Однако сердился он главным образом из-за того, что знал: дальше так продолжаться не может, скоро наступит развязка.

И постепенно ко мне пришло понимание: возможно, мне и не становилось от этого легче, но я все-таки осознала, что, пожалуй, не из-за меня все шло как-то не так. Я вовсе не была неудачницей, не способной ни на что. И я не заслуживала того, чтобы мне продолжали причинять вред.

* * *

Мне не следовало доставать из шкафа бутылку водки. Ну конечно же, не следовало, но я сделала это, и к тому времени, когда приехал Сид, я была слегка пьяна и пребывала в сентиментальном настроении – то есть в любой момент могла расплакаться.