Книга Слепой стреляет без промаха - Андрей Воронин

Глеб наверняка знал, что, стоя у шкафа, его невозможно заметить. Он смотрел сквозь узкую щель из полной темноты в слабо освещенную комнату. Ирина медленно опустила руки, расправила волосы.

Глеб смотрел на нее, стараясь запомнить такой. Никогда еще Быстрицкая не казалась ему такой красивой, не казалась такой желанной. Великий соблазн – подсматривать за человеком, когда он не подозревает об этом, к тому же если этот человек очень близок тебе.

Ирина улыбнулась сама себе и, взяв прядь своих длинных волос, зажала их в пальцах. А затем, словно кисточкой, поводила ими по губам.

– Какая же я глупая! – внезапно вслух произнесла она. А затем, чуть прищурив глаза, посмотрела прямо туда, где прятался Глеб. Ему показалось, ее взгляд проникает ему в душу.

Быстрицкая не торопясь развернулась, подошла к шкафу, набросила себе на плечи халат и вышла из комнаты.

Наконец Глеб вспомнил, что нужно дышать. Но передышка оказалась слишком короткой. Вскоре обе женщины вошли в спальню. Подругу или знакомую Ирины Сиверов не знал. Он видел ее впервые. Стройная, немного молодящаяся блондинка с холодным взглядом.

– Галя, посмотри, – сказала Быстрицкая, присаживаясь на корточки возле комода и выдвигая нижний ящик. В ее руках блеснул целлулоидом пакет, затрещала отрываемая клейкая лента.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Галя, принимая из рук Быстрицкой блузку, еще сколотую булавками.

– Если хочешь, могу тебе продать. Мне она успела разонравиться.

– Но ты же ее еще ни разу не успела надеть!

– Ну и что?

Галя покачала головой.

– Наверное, ты меня обманываешь. Она не нравится не тебе, а твоему мужчине. И вообще, почему ты делаешь из своих отношений с ним какую-то тайну?

Никогда мне его не показываешь, никогда не рассказываешь о нем.

– Да нет у меня никого, – улыбнулась Ирина.

– Рассказывай, рассказывай… Я по глазам вижу женщину, у которой никого нет. А ты ходишь по улицам так, словно бы вокруг не существует мужчин. Ты ни на кого не бросишь восхищенного взгляда. А если и посмотришь на кого, то явно в мыслях сравниваешь его с тем, кто тебе дорог.

– Ну ладно, конечно же, у меня есть любовник.

– Вот теперь ты не обманываешь, – подруга Ирины отошла к тахте и села на нее так, что Глеб мог видеть только ее ноги в туфлях на высоких, подбитых металлическими подковками, каблуках.

Она сидела так близко от него, что можно было протянуть руку и обхватить ее стройную щиколотку большим и указательным пальцами.

– А почему ты никак не выйдешь замуж? Он что, женат?

– Да знаешь… – замялась Ирина, ей явно не очень-то хотелось рассуждать на эту тему.

А Галя настаивала:

– Да ты хоть мне его фотографию покажи.

– Нет у меня фотографии, – вконец растерялась Быстрицкая.

– Ну, знаешь… – голос Гали звучал даже сердито, – тогда могу тебе сказать: он последняя сволочь! Да ты, наверное, даже и не знаешь, где он живет?

– Давай не будем об этом. Как тебе блузка?

Ноги Гали на какое-то мгновение исчезли из поля зрения Глеба. Затем он увидел, как падает на пол сарафан женщины. Следом, на ковер упало несколько булавок. Подруга Ирины вышла на середину комнаты. Блузка прикрывала ее бедра до середины.

– По-моему, вполне ничего. Но смотрится как-то уж слишком по-девичьи.

– А ты и так всегда молодишься. К тому же с юбкой будет смотреться немного строже.

– А я не хочу выглядеть строго, я должна быть доступной и привлекательной.

– Тогда расстегни верхнюю пуговицу и никогда не заправляй блузку слишком плотно в юбку. Вырез должен быть такой, чтобы, когда ты наклонишься, в нем могла мелькнуть твоя грудь.

Галя засмеялась.

– Моя грудь слишком большая для того, чтобы мелькать. Глеб был готов уже скрежетать губами. Эти глупые разговоры окончательно доконали его.

«Как хорошо, что Ирина не знакомила меня со своими подругами, иначе я зашелся бы от тоски. И как могут быть интересны женщинам все эти идиотские штучки, рюшечки, кружева? – но тут же он оборвал себя. – Самое странное, что все эти рюшечки и кружева интересны не столько женщинам, сколько мужчинам. Ведь это ради них устраиваются маскарады, и женщины готовы полдня рассуждать, стоит ли расстегивать вторую пуговичку для того, чтобы в разрезе мелькала грудь, или нет».

– Если ты не против, Ирина, то я поношу ее пару дней, а расплачусь с тобой немного позже.

– Да, у меня не горит с деньгами.

– Ну как же, наверное, твой любовник очень состоятельный мужчина.

Ирина пожала плечами.

– Ну-ну, не притворяйся. Я даже готова тебе простить, если он стар и на его голове лысина, отполированная до зеркального блеска.

– Да нет, что ты!

– Не притворяйся. А иначе почему ты не хочешь показать мне его фотографии, не хочешь с ним познакомить? Может, ты начнешь мне рассказывать, что он какой-нибудь полярный летчик? – Галя взглянула на часы. – Мне пора.

– Тебе не понравилось у меня, и ты передумала оставаться? Мы могли бы поговорить, посплетничать…

– Я должна позвонить.

Женщина вышла в коридор, и вскоре оттуда послышался ее низкий голос.

– Алло!

– Да, непременно. Ты знаешь, от кого я тебе сейчас звоню?

– От Ирины Быстрицкой.

– Нет, мне кажется, приезжать тебе сюда не следует.

– Ирина не любит посторонних.

– Конечно, ты не посторонний, но для меня, а не для нее.

– Ладно, ладно, не сердись. Скоро приеду. Кстати, сможешь оценить мое новое приобретение.

– А вот это секрет. Могу только сказать, что очень сексуальное.

Глеб видел из своего укрытия, как меняется выражение лица у Ирины, видел испуг в ее глазах, когда Галя обсуждала со своим любовником, стоит ли приезжать ему сюда, и видел, как Быстрицкая с облегчением вздохнула, когда ее подруга решила уходить.

– Ладно, ладно, я спешу, – говорила Галя, вбегая в комнату. – Я могла бы тебя познакомить с одним его другом. Очень состоятельный, но, к сожалению, никакого строительства не затевает и поэтому совершенно не интересен для тебя.

Галя нырнула в сарафан и попросила Ирину:

– Застегни эту молнию, а то можно просто руки вывихнуть, пока до нее дотянешься.

Галя наскоро поцеловала Ирину в щеку и убежала. Быстрицкая вернулась в спальню и, присев у нижнего ящика комода, выдвинула его. Женщина приподняла стопку белья и извлекла на свет дискетницу. Сиверов проклинал себя на чем свет стоит, глядя на то, как Ирина касается серой пластмассы губами, как мечтательно прикрывает глаза. Она касалась маленькой коробочки так, словно это был он сам, Глеб. «Нет, я не вынесу. Это не может долго продолжаться!» И уже не страх, а стыд удерживал Глеба на месте. Стыд быть застигнутым врасплох, словно он собирался выведать какую-то тайну Ирины, стыдную и неприглядную.