Книга Принцесса Монако - Джеффри Робинсон

Затем ей пришлось столкнуться с завистью — неизбежной спутницей любого успеха.

— Меня это просто сводило с ума. Все постоянно допытывались у меня, зачем я работаю. Мне говорили, что я отнимаю хлеб у тех, кто заслуживает успеха больше, чем я. Было неприятно это слышать. В газетах обо мне писали всякие гадости. Скажем, что мою пластинку покупают только потому, что я принцесса. На что я отвечала: «Продать пять миллионов пластинок только благодаря моему имени? Не смешите меня. Сто тысяч пластинок — это еще куда ни шло, но пять миллионов! Просто людям нравится моя песня!»

Как она ни старалась, трудно было примириться с тем, как к ней относились критики.

— Все из-за зависти. Если ты в строчке стоишь второй, тебя все любят. Но стоит тебе занять первую строчку, как тебя стремятся уничтожить. Когда моя песня заняла первое место в хит-парадах Франции, певица, чье имя в том же хит-параде стояло на втором месте, подставила мне подножку, когда я спускалась со сцены, и я сломала лодыжку. Представляете? Мне бы такое в голову не пришло — сделать кому-то подобную подлость!

В Америке так не бывает. Когда я в Лос-Анджелесе искала вокалисток для хора, чтобы записать альбом, Джордж Майкл дал мне своих певиц. Он искренне хотел помочь мне. Я поняла, что хватит с меня Европы, и перебралась в Штаты.

По словам Стефании, существовала и другая причина, побудившая ее уехать из Франции. Роковая автокатастрофа.

— Мне было очень тяжело: все твердили, что я была за рулем и мать погибла по моей вине. С таким грузом трудно жить, когда тебе семнадцать лет. Маму всегда окружала некая аура, и порой казалось, что она не обычный человек, а видение из волшебного сна. Людям было трудно признать, что она, как все, может попасть в автокатастрофу.

Все считали, что во всем виновата я, потому что мать была слишком совершенна, чтобы совершить ошибку. Постепенно ты тоже начинаешь чувствовать себя виноватой. Все смотрят на тебя, и ты знаешь, что они о тебе думают: почему ты жива, а Грейс больше нет? Никто никогда мне прямо так не сказал, но я знала: все думают именно так. Мне было очень плохо без матери, когда ее не стало. И отец был убит. Я чувствовала себя ужасно одинокой. Я уехала, чтобы в другой стране начать все заново.

В октябре 1986 года Стефания перебралась в Калифорнию, чтобы воплотить здесь свои честолюбивые замыслы. Она наняла агента и стала ждать предложений от продюсеров. Доходило до 30 звонков в неделю, но все до единого предложения она отклонила. Они не устраивали ее по всем параметрам. Одновременно она начала по два часа в день заниматься вокалом и три раза в день занималась актерским мастерством под руководством Нины Фош. В Европе Стефания была в числе самых узнаваемых женщин, в Лос-Анджелесе до нее никому не было дела.

Что, собственно, вполне ее устраивало.

— В Париже меня все узнавали. Однажды в булочной ко мне подошла какая-то женщина и сказала: «Знаете, вы удивительно похожи на принцессу Стефанию». На что я ответила: «Не говорите мне о ней. Я каждый день слышу, что я на нее похожа. Что мне теперь делать? Подстричь волосы? Я больше не могу о ней слышать». Бедняжка извинилась и сказала, что, наверное, такое сходство просто ужасно.

По ее словам, в Штатах лишь французские туристы изредка спрашивали, не принцесса ли она. Разумеется, вопрос звучал на французском языке.

— Я поняла, что если посмотреть на них и спросить по-английски: «Что? Что вы сказали? Что это за язык?» — то любознательные сыны Франции промямлят в ответ: «Нет, это не она» — и отойдут прочь. Забавно, но для американцев я была не принцесса Стефания, а дочь Грейс Келли. Когда меня узнавали, то именно об этом и спрашивали — не ее ли я дочь. Но больше всего в Лос-Анджелесе мне нравится, что люди здесь спокойно относятся к таким вещам. Тут я лишь одно из многих узнаваемых лиц. В этом городе заурядная звезда из телесериала куда популярнее меня.

К сожалению, в Калифорнии у Стефании завязалось несколько романов, слухи о которых просочились в газеты. Время от времени появлялись сообщения о ее отношениях с актером Робом Лоу. Поговаривали даже о скором браке: дескать, они в знак помолвки обменялись кольцами. Газета New York Daily News теперь печатала заметки о Стефании и Робе так же регулярно, как о боксерских поединках, освещая очередной «раунд», о котором репортерам удавалось что-то выведать. Дата свадьбы то назначалась, то переносилась на неопределенный срок, Стефания то встречалась с Лоу, то расставалась, причем окончательно.

Спустя какое-то время рядом с именем Стефании стало фигурировать имя бывшего официанта из Марселя, дважды женатого и даже имевшего криминальное прошлое. Он якобы был осужден в США за преступление сексуального характера. Их роман продлился почти два года.

— Отец был от него не в восторге, — призналась Стефания и, помолчав, продолжила: — Он вообще мало кому нравился. И я прекрасно понимаю почему. Но я смотрю на это так. Я делала то, что хотела. В конце концов я поняла, что мне это не нужно, и решила порвать с ним. Жизнь продолжается. Я ни о чем не жалею. Вероятно, отец понимал, что я испытываю, иначе он бы не допустил, чтобы это продлилось так долго. Он первым же самолетом отправил бы меня домой. Он знал, что рано или поздно я сама во всем разберусь, пойму, что хорошо, а что плохо.

Отец доказал, что верит в нее, дал ей извлечь из этой истории урок.

— Отец прекрасно меня знает. Иногда он говорит, что из нас троих я больше всех похожа на него. Наверное, так оно и есть. У нас много общего, только я, когда сержусь, более сдержанна. Когда я вижу, что он сердится, меня охватывает дрожь. Но он отходчивый. Он не может долго злиться. Он бывает страшен во гневе; тогда к нему лучше не подходить. Голос резко меняется. Но вскоре он успокаивается и становится ласковым, как домашний кот. Но когда папа начинает ворчать, лучше ему не попадаться на глаза. Он будет упрямо настаивать на своем. И я говорю себе: «Нет-нет, только не это. Лучше его больше не раздражать».

Этот роман внес напряжение в их отношения.

И все-таки дверь до конца не захлопывалась. По словам Стефании, они с отцом делали все возможное, чтобы она оставалась приоткрытой.

— Иногда в юности я забывала, что дверь наших отношений открыта и родители просто переживают за меня. Так бывает у всех детей и родителей. Иногда я думала, что это они, образно говоря, закрывают дверь, когда я пыталась ее открыть, но теперь понимаю, что родители всегда были готовы к миру и согласию. Понимаю, как мне повезло с ними.

Поскольку отец всегда был готов к компромиссам, их отношения вышли на другой уровень. Они начали общаться по-новому. Ренье перестал считать ее ребенком. Он по-прежнему пытался защитить ее, но уже как взрослого человека. Стефания, как ей казалось, доказала ему, что способна жить самостоятельно, что отвечает за себя, и их отношения основаны на добрых советах и взаимной поддержке.

В Калифорнии Стефания сделала для себя важное открытие.

— Отец не читает мне нотаций. Я спрашиваю у него совета, и он дает мне его, не настаивая на том, чтобы я непременно ему следовала. Обычно он говорит: «Я так думаю, а как поступить, решай сама». Сейчас мы с отцом духовно близки как никогда.