Книга По следам "Турецкого гамбита", или Русская "полупобеда" 1878 года - Игорь Козлов

А ведь к 15 (27) августа у «Третьей Плевны» появилась реальная альтернатива. И она вновь лежала за Балканами и опять требовала направить удар по войскам Сулеймана-паши. Именно в этот день Игнатьев написал, что «теперь необходимо принять решительные меры и перейти в наступление против Сулеймана, чтобы воспользоваться расстройством его батальонов…». Но Непокойчицкий с Радецким «воспользовались» этим по-иному. «Меня бесит, — спустя всего несколько дней писал Игнатьев, — что теряют золотое время и благоприятные минуты безвозвратно»[414]. Время действительно стремительно утекало, а Николай Николаевич опять, как и после «Первой Плевны», поленился (или побоялся) сам прибыть на Шипку, оценить ситуацию и убедить Радецкого в необходимости наступления. Ведь он так загорелся этой идеей! А в итоге так быстро потух…

Но именно 15 (27) августа — 20 августа (1 сентября) было самым благоприятным временем организации флангового удара по изможденным войскам Сулеймана-паши. И 22 августа (3 сентября) вполне могло бы стать не днем выбивания 6 батальонов Рифата-паши из Ловчи, а днем начала контрнаступления русской армии на южном фронте. На залечивающие раны войска Сулеймана-паши обрушились бы как минимум 22 тысячи свежих русских солдат, тех самых, которые в текущей реальности были сконцентрированы для атаки Ловчи. И это не считая отряда на Шипке, где для противодействия фланговому охвату Радецкий вынужден был держать в резерве до 14 батальонов. Превосходство же над турками в коннице и артиллерии было подавляющим.

Именно флангового контрнаступления русских более всего в то время опасался Сулейман-паша. Идти на соединение с Османом или Мехмедом-Али он считал принципиально недопустимым, так как в этом случае русские могли снова спуститься в долину Тунджи и угрожать Адрианополю. После 18 (30) августа он стал усиленно готовиться к обороне, обратив особое внимание на укрепление флангов. Только в самом конце августа — начале сентября Сулейман получил четыре тысячи человек укомплектования и подкрепления в составе 10 батальонов и одного полка сирийской конницы. Однако он был вынужден отправить 5 батальонов и 10 сотен в Плевну, следовательно, его отряд увеличился всего на 5 батальонов и уменьшился на 4 сотни[415]. Даже на конец ноября отдохнувшая и пополнившаяся турецкая армия на южной стороне Балкан насчитывала 21 890 человек при 54 орудиях[416]. В конце же августа готовых к отражению русского наступления строевых солдат у Сулеймана-паши никак не могло быть более 18 тысяч.

Шансы на победу и открытие дороги на Адрианополь и Константинополь были весьма велики. Они увеличивались еще и тем, что именно во второй половине августа войска Мехмеда-Али оказались скованы атаками на левый фланг русской армии, поэтому рассчитывать на их помощь в случае русского наступления Сулейману-паше не приходилось. Но даже если бы это и произошло, то тылы наступавшей за Балканы русской армии от удара ближайших турецких частей с востока, от Осман-Базара, прикрыли бы части XI корпуса на уже укрепленных позициях. Чем закончилась вылазка западного отряда Османа-паши 19 (31) августа, мы знаем. Теперь, если бы Осман и вышел из Плевны, то только отступая на запад, на Орхание. Так что надеяться на чью-либо быструю помощь ослабленной армии Сулеймана было бесполезно.

Не менее важным является и то, что наступление через Балканы началось бы в конце августа, а не в декабре, как это в конце концов и произошло. Ведь тогда зимой из-за плохой работы тыловых служб войска преодолевали Балканы «без лопат для разгребания снега» и «без теплой одежды»[417]. Русское наступление на Сулеймана в конце августа не состоялось, а началось это не менее убийственное «шипкинское сидение». В сентябре погода начала портиться. Под дождем, без шинелей и теплой пищи русские солдаты на Шипке как о спасении мечтали о наступлении. В результате такой осенней «обороны» перевала и декабрьского наступления через Балканы убыль личного состава по болезни и от обморожений стала приближаться к боевым потерям. Прибавим сюда 13 000 человек, выбывших из строя в ходе третьего штурма Плевны. И вспомним, что, разделавшись с Плевной, русские отцы-командиры хотели высвободить силы для решительного наступления за Балканы. «Высвободили»… прости господи… Итог: за августовскую нерешительность Непокойчицкого, Радецкого и Николая Николаевича в декабре сполна расплатилась армия… жизнями своих солдат и офицеров.

Поставим вопрос шире: а как вообще случилась «Плевна»? Как получилось так, что второстепенный участок фронта стал основным, сковав огромные силы русской армии? Как «хвост» стал управлять «головой»? Может быть, проблемы были в самой «голове»?..

Эти вопросы стали задавать себе уже во время войны многие ее участники. Пытались ответить на них и позднейшие исследователи русско-турецкой войны.

В 1900 г. полковник Генерального штаба Е. И. Мартынов, принимавший участие в работе Военно-исторической комиссии, опубликовал книгу «Блокада Плевны», в которой попытался обобщить причины «плевненского» феномена. Вот его выводы, которые разделялись многими военными специалистами:

1. «Плевна» возникла вследствие того, что для обеспечения правого фланга армии не была выдвинута особая кавалерия.

2. В армии не обращалось должного внимания на рекогносцировки и дальние разведки.

3. Русская главная квартира оказалась недостаточно знакомой с театром военных действий. Не было даже хорошей карты. Розданная войскам десятиверстная карта была весьма неточной, так как составлялась в значительной мере по расспросным сведениям. Это обстоятельство, кстати, явилось одной из причин поражения под Плевной отряда Шильдер-Шульднера 8 (20) июля 1877 г.

4. «Бросается в глаза неудовлетворительная редакция приказаний. Большинство из них, не исключая даже диспозиций, неточны и крайне многословны». От себя добавлю: многие самые важные приказы таковыми даже трудно назвать; это скорее вялые приглашения к определенным действиям.

5. «Инициатива у частных начальников иногда отсутствовала». Думается, что этот пункт Мартынов сформулировал, весьма щадя профессиональную репутацию этих «частных начальников».

6. «В русских военных кругах недостаточно оценивали новые условия боя — тот огромный перевес, который вследствие прогресса ружейной техники оборона временно приобрела над наступлением. При такой обстановке наступающий должен был по возможности избегать фронтальной атаки укрепленных позиций, стараясь прибегать к обходам. В этом отношении существовал уже достаточно убедительный опыт франко-прусской войны.

7. В тактических действиях пехоты придавалось слишком большое значение штыку в ущерб пуле. «В литературе наиболее авторитетные писатели доказывали даже, что так как главным фактором на войне является человек, то не следует спешить с введением усовершенствованного оружия. Неумение пользоваться ружейным огнем обнаруживалось особенно сильно при обороне. В связи с этим мало обращалось внимания на укрепление позиций. Пехота была недостаточно снабжена шанцевым инструментом (лопатами) и не была приучена к самоокапыванию. Вообще в русской армии господствовало чрезмерное увлечение так называемым нравственным элементом и пренебрежение к материальным факторам».