Книга Анна Иоанновна - Игорь Курукин

Парадная открытость большого двора маскировала замкнутость частной жизни. Тот же Миних вспоминал: «…домашние услуги не от каждого без различия она принимала, но токмо от немногих, к которым привыкла. Я был один из тех, кои пользовались честью ей прислуживать, и никогда не имел сверх одного или двух товарищей. Как однажды отец мой просил герцога о назначении меня министром к датскому двору, то он получил в ответ, что императрица такую сделала ко мне привычку, что трудно будет склонить, дабы она отпустила меня от себя».

Анна не могла, подобно дяде, быть великим полководцем, прозорливым законодателем или смелым реформатором. На её долю выпало оформление величия новой европейской державы, и средоточием её блеска стал императорский двор.

Придворные и челядь

Пётр I большую часть жизни провёл в поездках, останавливаясь то во дворцах и замках, то в крестьянских избах и походных шатрах, мог с аппетитом закусить и за королевским столом, и в придорожном трактире. Он строил новые резиденции, но не любил просторных дворцовых залов и официальных церемоний, не нуждался в толпе придворных — скорее воспринимал их как бездельников. Однако вступление России в круг великих держав требовало соответствующего антуража, тем более что отечественные дипломаты добивались признания её высшего, имперского статуса. Императорскому титулу должен был соответствовать и двор.

Составленный сразу после смерти Петра Великого в январе 1725 года список включал более четырёхсот всевозможных «служителей» (лакеев, гайдуков, «арапов», «карлов», музыкантов, поваров, «портомоек», рыболовов, пиво- и браговаров, мастеров-ремесленников, конюхов). Однако собственно придворных чинов было около тридцати, ещё не сложилась их иерархия, к тому же придворные особой роли в управлении не играли.

При Екатерине I были составлены проекты нового штата «по примеру Римского цесарского двора» с расписанием новых чинов, их функций и окладов. Расширился круг придворных дам и комнатных служительниц — камер-юнгфер и камер-медхен[4]; появились чины, подведомственные гофмаршалу (камердинеры, камер-пажи, пажи, камер-лакеи и лакеи, футер-маршалы, скороходы, гайдуки, «арапы», «карлы», музыканты, служители кухни и погребов) и интендантам (дворцовые мастеровые, служители зверинцев и садов). Свои соображения по поводу придворного штата имелись и у всемогущего А.Д. Меншикова. В начале правления Петра II он метил на должность обер-маршала — руководителя дворцового ведомства, а на важнейший с точки зрения близости к императору пост обер-камергера (главы придворных чинов, ведавших покоями и повседневным царским обиходом) поставил своего сына Александра.

После падения временщика эту работу продолжил А.И. Остерман, и в декабре 1727 года император утвердил несколько указов, ведомостей и перечней, которые можно называть первым штатом российского императорского двора. Согласно «Ведомости обретающимся при дворе его императорского величества в рангах и не в рангах служителям, которым определено на сей 1728 год и впредь выдавать денежного жалованья», в штате Петра II и его сестры Натальи (без маленьких дворов цесаревны Елизаветы, старой царицы Евдокии Фёдоровны, царевен Прасковьи и Екатерины) числилось 489 человек. Из составленной в царствование Елизаветы ведомости следует, что расходы на жалованье придворным в 1719 году составляли 52 094 рубля, в 1726-м — 66 788 рублей, а в 1728-м — уже 90 025 рублей. Появилось мощное конюшенное ведомство, возродилась царская псовая и птичья охота. Из сохранившейся «Росписи охоты царской» следует, что в Измайлове для императора были заготовлены 50 саней, 224 лошади, сотни собак и «для походов 12 верблюдов»; охотничий «поезд» обслуживали 114 охотников, сокольников, доезжачих, лакеев и конюхов.

Молодой князь Иван Долгоруков стал обер-камергером и близким другом юного государя; через его руки стали проходить доклады и приказы по гвардии; именно к нему обращался её командующий В.В. Долгоруков (фельдмаршал — к капитану!) для решения вопроса о выдаче полкам задержанного «хлебного жалованья». В 1729 году Долгоруков уже не только отдавал императорские указы по полкам, но и требовал подавать ему ежедневные рапорты. А его отец, гофмейстер Алексей Григорьевич, не жалел сил для устройства новых развлечений, чтобы сохранить привязанность царя. Этому замыслу как нельзя лучше соответствовали охотничьи экспедиции в подмосковных лесах.

Но именно при Анне Иоанновне «высочайший двор» стал важнейшим элементом новой структуры власти и главным полем деятельности государыни. Из незатейливой петровской «кумпании» он превратился в символ имперской пышности и величия с целой системой должностей и центрами притяжения. Не очень уверенная в своих правах на трон и проведшая много лет вдали от родины, она стремилась окружить себя преданными людьми — родственниками, поддержавшими её сторонниками «самодержавства» и «немцами» из Лифляндии и Курляндии.

Место сосланных Долгоруковых занял назначенный обер-гофмейстером С.А. Салтыков — именно он готовил для императрицы списки оставляемых при дворе и вновь принимаемых лиц и увольнял неугодных. Но скоро рядом с ним выдвинулись обер-камергер Э.И. Бирон и обер-гофмаршал (чин, не предусмотренный Табелью о рангах 1722 года) Р. Левенвольде; обер-шталмейстером стал сначала П.И. Ягужинский, а затем — К.Г. Левенвольде. В ноябре 1730 года были отправлены в отставку прежний обер-гофмейстер М.Д. Олсуфьев и весь штат Главной дворцовой канцелярии во главе с начальником А.Н. Елагиным (оба участвовали в шляхетских проектах). В числе новых «командиров» был отличившийся при восстановлении самодержавия 25 февраля 1730 года капитан гвардии А. Раевский.

Появление новых высших придворных чинов вызвало борьбу за влияние между обер-камергером, обер-гофмаршалом и обер-гофмейстером. С.А. Салтыков сохранил пост начальника Главной дворцовой канцелярии и управление 400 тысячами дворцовых крестьян, но потерял власть непосредственно во дворце — в 1730 году возникла особая Придворная контора во главе с обер-гофмаршалом. Для обер-гофмейстера и обер-гофмаршала в 1730 году были составлены специальные инструкции. В ведение первого перешли охрана и эксплуатация императорских дворцов, назначение аудиенций у государыни и суд над дворцовыми служителями. Второй обеспечивал повседневный стол и ведал заготовками и закупками. Только эти высшие дворцовые чины имели право передавать словесные повеления императрицы.

Отныне придворная служба стала регламентироваться, происходило размежевание функций между её подразделениями и налаживалось делопроизводство. По приказу императрицы было составлено «клятвенное обещание дворцовых служителей» — придворная челядь (лакеи, «арапы», истопники и даже неопределённых занятий «бабы») обязывалась службу «со всякой молчаливостью тайно содержать»: говорить «о том, что при дворе происходит и я слышу и вижу, токмо тому, кто об оном ведать должен», а в других случаях «ничего не сказывать и не открывать»; «тщательно доносить» о всех подозрительных вещах.