Книга Людвиг II - Мария Залесская

И все же в душе король всегда оставался королем, тем более что в строгих традициях этикета двора он и был воспитан; Людвиг не мог, даже если бы очень хотел, освободиться от своей второй натуры. Одна часть его души жаждала свободы, другая — находилась в жестких тисках условностей церемониала. Парцифаль требовал простоты и непосредственности, Людовик XIV — преклонения и почитания. Именно этого-то и не смог вовремя понять Йозеф Кайнц.

В первые дни «отпуска» Людвиг и Кайнц наслаждались покоем. И в такие минуты король особенно нуждался в творческой подпитке со стороны актера. Его мелодичный голос, декламирующий бессмертные строки великих поэтов, был настоящим лекарством для его страдающей души. На вилле «Gutenberg» к услугам Людвига была лодка, и он вдвоем с Кайнцем совершал ночные прогулки по озеру. Людвиг делился с другом своими обширными познаниями из истории Швейцарии; Кайнц читал монологи из «Вильгельма Телля» Но… Нет в мире совершенства, идиллия продолжалась недолго.

Кайнцу недоставало терпения и такта вынести испытание королевской дружбой. В какой-то момент он начал чувствовать свою вседозволенность, позволять себе вести себя непочтительно и даже несколько вызывающе и в итоге перешагнул ту грань, которая отделяла непринужденность от фамильярности. Вначале Людвиг прощал ему все. Но дисгармония усиливалась. Как всегда, сначала ослепленный и очарованный личностью актера, король стал постепенно освобождаться от розовых очков. Кайнц начал открыто пренебрегать им. Однажды во время чудной лунной ночи Людвиг и Кайнц поплыли в Рютли, где, сойдя на берег и поддавшись магии места, король-романтик захотел послушать один из своих любимых монологов. Но актер вместо этого демонстративно завернулся в плащ и, ни слова не говоря, преспокойно заснул на траве под деревом. Людвиг не захотел тревожить друга и даже поручил слуге остаться при спящем, а при его пробуждении позаботиться о препровождении его обратно на виллу.

Тогда Кайнцу все сошло с рук. Терпение короля переполнилось роковым 11 июля, когда они снова поплыли в Рютли. По дороге Людвиг спросил, согласен ли Кайнц наконец прочесть обещанный монолог. Тот отвечал согласием. По прибытии на место король, окинув восхищенным взглядом чудный пейзаж, озаренный луной, обернулся к Кайнцу и восторженно спросил: «Как это вам кажется?» «Мерзко!» — был дерзкий ответ. Людвиг пропустил мимо ушей столь откровенное хамство и напомнил актеру о монологе. «Я устал и не буду ничего декламировать!» — последовал второй дерзкий ответ. Ошеломленный король повернулся, быстро пошел к пристани и на вопрос слуги, надо ли ждать господина Дидье, сухо ответил: «Дидье устал, пусть отдохнет». После чего уехал на виллу один…

На следующий день Людвиг, не дожидаясь Кайнца, отбыл в Люцерн, откуда послал через гофкурьера телеграмму, все же вызывавшую актера для совместного проезда с королем до Мюнхена: несмотря на нанесенные обиды, Людвиг не хотел перед всеми выставлять напоказ свое неудовольствие артистом. Однако в Баварию Кайнц возвращался уже в адъютантском вагоне.

При расставании на вокзале Людвиг обнял Кайнца и долго молча смотрел на него, словно пытаясь до конца понять эту, казалось бы, близкую, а оказавшуюся такой чужой душу. Больше они уже никогда не встречались. Кайнц лишь получил от Людвига последнее прощальное письмо, полное не враждебности, а лишь тихой грусти. «Надеюсь, что Дидье будет дружелюбно вспоминать время от времени своего Саверни. Приветствую вас сердечно. Да витают над вами добрые духи! Желаю этого от всего сердца. Дружески к вам расположенный Людвиг»[200].

Впереди короля ждало уже только одиночество…

Картина 3

Сумерки богов

Как не похоже по эмоциональному настрою было путешествие «графа фон Берга» в Париж в 1867 году на путешествие «маркиза Саверни» в Швейцарию в 1881-м! Тогда Людвиг вернулся полным новых планов, вдохновленный и отдохнувший душой; теперь — угнетенный и подавленный. Тогда его сопровождал блестящий вельможа, кутила и прожигатель жизни, друг детства граф фон Хольнштайн, можно сказать, ровня. Теперь — молодой актер, человек из низов, потерявший голову от благоволения монаршей особы и возомнивший себя чуть ли не выше всех. Но тогда у Людвига еще не было ни одного замка-убежища, а теперь, если считать Шахен, было уже три. И полным ходом шло строительство четвертого, обещавшего стать самым роскошным и великолепным, торжественным и величественным, настоящим воплощением абсолютной королевской власти. Для короля, фактически униженного последним своим подданным, это было особенно нужно.

Замысел строительства «Баварского Версаля», как мы уже говорили, возник у Людвига II после посещения в 1867 году Версаля настоящего. Но тогда, занятый проектам Нойшванштайна и Линдерхофа, король не дал этому плану дальнейшего развития. В итоге Линдерхоф из «Версаля» превратился в «Малый Трианон», а нереализованные мечты так и оставались лишь мечтами.

К тому времени Людвиг уже сознательно расширял границы «параллельной Баварии». У него появились убежища в горах (Нойшванштайн и Шахен) и в лесах (Линдерхоф). Где же еще искать уединения, как не на острове, среди вод?

И в 1873 году король покупает самый большой остров на озере Кимзее (Chiemsee), воспользовавшись первым траншем из фонда Вельфов. На Кимзее два больших острова — Херренинзель (Herreninsel, букв. «Мужской остров»), названный так потому, что в свое время на нем находился мужской монастырь августинцев,[201] и Фрауенинзель (Fraueninsel, букв. «Женский остров»), на котором до сегодняшнего дня действует женский бенедиктинский монастырь. Король выбрал первый. Его территория, поросшая диким лесом, позволяла и построить большой дворец, и разбить регулярный французский парк. Кстати, соединив названия острова и самого озера, Людвиг и «окрестил» свой новый замок-дворец — Херренкимзее (Herrenchiemsee).

В том же 1873 году Людвигу II были представлены первые планы будущего «Версаля». Над его проектом работали Кристиан Янк, Георг фон Доллман и Франц фон Зайтц. Король поставил перед архитекторами и художниками сложную задачу: воздвигнуть Храм абсолютной монархии. (Именно поэтому в замке наряду с любимым Людовиком XIV «присутствует» и другой абсолютный монарх — Людовик XV.)

При этом Людвиг вовсе не стремился к слепому копированию французского оригинала; ему был важен в первую очередь не внешний вид своего замка, а его душа, атмосфера, в которой он чувствовал бы себя настоящим королем. Скорее всего, именно поэтому Херренкимзее должен был даже превосходить Версаль, создатель которого — Людовик XIV — никогда не ставил перед собой никаких сакральных задач.

В частности, примером такого превосходства может служить Большая зеркальная галерея, занимающая почти всю западную часть замка. С одной стороны, эта галерея, несомненно, является копией версальской Зеркальной галереи. Но с другой — превышает ее по размерам: по своей длине (98 м) она протяженнее версальского оригинала на 25 м! Большая зеркальная галерея была построена в 1879–1881 годах по проекту Георга фон Доллмана. По внешней стене расположены 27 окон, выходящих в парк. Количество окон соответствует количеству зеркал, отражаясь в которых, пространство галереи, кажется, уходит в бесконечность. Это царство зазеркалья, в котором теряешь, где кончается реальность и начинается параллельная Вселенная.