Книга Мария Стюарт - Родерик Грэм

В тот же день Рэндолф отметил перемены, произошедшие с находившимися в обращении монетами. В ознаменование королевской свадьбы была выпущена новая серебряная монета — риал стоимостью в тридцать шотландских шиллингов. На ней были изображены Мария и Дарнли, лицом к лицу, а по окружности были выгравированы их имена: Henricus et Maria D(ei) Gra(tia) R(ex) etR(egina) Scotorum[63], причем первенство отдавалось Дарнли. Эту монету изъяли из обращения, а на новом риале имена были помещены в обратном порядке.

В начале февраля 1566 года в Эдинбург из Франции прибыл новый посол — сеньор де Рамбуйе, и Дарнли был пожалован орден Святого Михаила, высший рыцарский орден Франции. В состав посольства входил некий Торнтон, которого отправил с письмом к Марии от ее дяди, кардинала Лотарингского, шотландский посол во Франции Битон. В письме к Марии было рассказано о Католической лиге, формировавшейся между Францией, Испанией и империей, а также дан совет присоединиться к союзу. Мария подписала документ «в недобрый час», однако она должна была знать, что, если о ее участии в лиге станет известно всем, у Елизаветы появится повод выступить против нее и ее престол окажется в большой опасности. Риццио, которого ошибочно считали агентом папы, с энтузиазмом выступил в поддержку Католической лиги и совершил глупость, позволив другим узнать об этом.

Летингтон теперь с полным основанием опасался формировавшихся при дворе партий, обвиняя Марию в том, что она выдвигала Риццио вместо других членов Тайного совета. Летингтон был влюблен в Мэри Флеминг, и Рэндолф издевался над ним, говоря, что, поскольку Риццио отеснил его, у него появилось время, чтобы сходить с ума от любви.

Недовольство знати, «которой по рождению принадлежали должности, но не верность», росло. Джордж Дуглас сказал графу Рутвену, что, по мнению Дарнли, Риццио неподобающе с ним обращается и именно из-за его вмешательства Мария «удержала руку» и не даровала мужу брачную корону. Так как Дарнли не был коронован, он не мог унаследовать престол, если бы Мария умерла первой. Дарнли также считал — как выяснилось, справедливо, — что Риццио презирал его как короля только по имени, не участвовавшего в решении государственных дел и никогда не присутствовавшего на заседаниях Тайного совета. У высокомерного Дарнли, склонного к самообману, все это разожгло страстную ненависть, питавшую заговор с целью убийства Риццио.

Главным заговорщиком стал Патрик Рутвен. Ему было сорок шесть лет, и он был почти калекой из-за воспаления печени и почек. Он также был известным некромантом и колдуном. Рутвен согласился присоединиться к заговору против Риццио на условии, что Дарнли простит изгнанных мятежников, которые впоследствии присягнут ему на верность как королю Шотландии. В качестве короля он мог использовать свое влияние на Елизавету, чтобы освободить графиню Леннокс из Тауэра. Мортон, «настроенный на всяческие уловки», планировал захватить Риццио в его покоях во дворце, однако Дарнли убедил заговорщиков захватить его во время приватного ужина у королевы — Дарнли был оскорблен тем, что его не приглашали на эти ужины и сопровождавшие их карточные игры. Садистски демонстрируя свою власть, Дарнли стремился к тому, чтобы Мария увидела: именно он стоит за убийством, а поскольку комната для ужина была небольшой, не заметить его она не смогла бы. Договорились о дате — 8 или 9 марта. Мортон был убежден, что остается лишь один способ искоренить католическую веру и обезопасить Реформацию и этот способ — убить Риццио, отложить созыв парламента, отправить Марию в заключение до тех пор, пока она не родит ребенка, вверить номинальную власть Дарнли и поставить Морея во главе правительства. Леннокса отправили в Лондон с советом Морею — готовиться к возвращению, и — невероятно! — было подписано «соглашение», обрисовывавшее эти планы. Под ним стояли подписи Дарнли, Рутвена, Джорджа Дугласа и Патрика Линдси. Изгнанные мятежники подписали «соглашение» 2 марта 1566 года в Ньюкасле. В «соглашении» упоминалась мрачная деталь — убийство должно было произойти во дворце «в присутствии ее величества королевы».

Почему слухи о заговоре достигли ушей Марии столь поздно, остается загадкой, ведь 13 февраля Рэндолф писал графу Лестеру: «Я точно знаю, что королева сожалеет о своем браке; она ненавидит мужа и его родню. Я знаю человека, участвовавшего в его играх и развлечениях. Я знаю, что отец и сын замышляют силой захватить корону против ее воли. Я знаю, что, если случится то, что замышляют, Давиду [Риццио] с согласия короля перережут горло в течение десяти дней». Лестер должен был быть счастлив, что Мария не вышла за него замуж.

Однако 19 февраля Мария приказала Рэндолфу покинуть страну в течение трех дней в наказание за то, что он одолжил Морею три тысячи крон. Елизавета пришла в ужас от ее «странного и неучтивого обращения с Рэндолфом». Тот отправился в Берик к графу Бедфорду[64], которому по предложению изгнанников рассказал о готовящемся заговоре. Изгнанники должны были немедленно вернуться в Шотландию, даровать Дарнли брачную корону и поставить мессу вне закона, несмотря на то, что 7 февраля Дарнли присутствовал на мессе. Бедфорд и Рэндолф также информировали Елизавету, что «в Шотландии назревают важные события» и что они произойдут до 12 марта.

Заговорщики собрались в Эдинбурге: Мортон, чьи должности были переданы Риццио, Бойд[65] и Рутвен — в ожидании возвращения Морея. Конечно, у заговора не было никаких шансов остаться тайным, но до Марии дошли только слухи, и она отвергла их: «Что они могут сделать, да и что они посмеют?» Сам Риццио утверждал, что шотландцы горазды хвастаться, но не драться: «Они как утки: выстрели в одну, и все улетят», однако из предосторожности завел себе личную охрану из итальянских наемников. Мудрый Летингтон не подписал «соглашение», но просто позволил событиям идти своим чередом.

События 9 марта 1566 года относятся к числу наиболее известных в шотландской истории. Мария ужинала в малой столовой в обществе пятерых близких друзей: сводного брата лорда Роберта Стюарта, епископа Оркнейского[66]; сводной сестры Джейн, графини Аргайл, чьи общеизвестные измены сделали ее брак совершенно скандальным; конюшего Эрскина, пажа Стандена и Давида Риццио. Было еще холодно, и в комнате пылал камин. Поскольку она была совсем небольшой — двенадцать квадратных футов — и учитывая многослойные наряды того времени, в комнате должно было быть душно, особенно для Марии, которая тогда находилась на шестом месяце беременности. Риццио, известный денди — после его смерти обнаружилось, что у него было восемнадцать пар бархатных штанов, а содержимое кошелька составляло две тысячи фунтов стерлингов, — был одет в шелковый халат и атласный камзол. Они уже завершали ужин, к которому, несмотря на Великий пост, подали немного мяса — ведь беременной королеве было позволено не поститься, — и готовились насладиться музыкой и игрой в карты.