Книга Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Бент Брайант

Еще до появления торпедного катера с острова открыли огонь, и эти вспышки, скорее всего, означали, что нас засекли и с берега. В этих замкнутых водах нельзя было надеяться на то, что в то время, как ты все видишь, тебя не видит никто. В подобных условиях все настраиваются совершенно иным способом, в особенности сигнальщики, чья вахта жизненно важна для подводной лодки. Да и сама природа, кажется, склонна несколько расширить способности человека. Момент был опасным, но сейчас мы уже отошли от островов и могли спокойно, с интересом победителя наблюдать за игрой прожекторов вдалеке от нашей кормы. Они упустили нас из виду.

Но все-таки мы потеряли много времени, и следующий день уже подходил к концу, когда «Сафари», наконец, подошла к острову Колосеп, месту нашей неудачной атаки на Груц во время этого же похода, но немного раньше. Подходя, мы заметили дым множества приближающихся труб. Когда настало время, в разбитом объективе перископа появилась очень странная картина. Это оказалась процессия, состоящая из одного буксира, ведущего два лихтера, и еще двух буксиров, тянущих землечерпалку. Мы не смогли бы перехватить их до того, как они достигнут острова Колосеп. Буксиры всегда вооружены, а у нас оставалось лишь четырнадцать снарядов. Кроме того, их наверняка прикрывали береговые батареи. Они представляли собой слишком мелкую цель, чтобы ее можно было поразить торпедой, кроме как прямой наводкой, а мы не могли подойти достаточно близко. Три вооруженных судна под прикрытием береговой батареи представляли собой слишком ответственную цель даже для «Сафари», и случай этот оказался именно таким, когда приходилось с сожалением признавать, что осторожность – это лучшая часть доблести. Процессия беспрепятственно свернула к Груцу.

Мы прошли вдоль берега, заглянув в гавани Дубровника и Котора (обе оказались пустыми), а на ночь отошли подальше, чтобы в спокойной обстановке зарядить аккумуляторные батареи. В первый и последний раз наша заключительная патрульная ночь прошла совершенно безмятежно, не потревоженная ни единым противолодочным кораблем, и следующее утро застало нас на подходе к скалам островов в нужное время. Мы собирались провести последний день на маршруте Дубровник – Котор.

В девять утра мы увидели на юге дым и решили атаковать. В испорченный перископ трудно было что-то рассмотреть под скалами, но тем не менее мы увидели два торпедных катера, а ближе к берегу еще и конвой из трех судов. Торпедные катера шли особенно красиво. И хотя противолодочное вооружение этих катеров не представляло собой ничего особенного, искусство мореплавания, проявляемое ими у берегов Далмации, заслуживало самой высокой оценки. Они представляли собой удобные небольшие корабли, слишком мелко сидящие в воде, чтобы служить целью для торпед. Очевидно понимая, что их противолодочное оборудование находится на рудиментарном уровне даже по стандартам итальянской армии, они использовали тщательно продуманный метод физического воздействия. Эти два катера на хорошей скорости постоянно кружили вокруг своих подопечных. Мне больше нравилось, когда эскорт двигался в традиционной манере, в начале колонны, перед остальными судами. Тогда можно было первым делом сконцентрироваться на прорыве сквозь заграждение, а затем уже искать удобную позицию вдоль любого из судов или, что даже лучше, слегка за ним, чтобы без помех нанести торпедный удар. Ничто так не удручает во время торпедного обстрела, как присутствие агрессивно настроенного эскорта. Это всегда вызывает излишнюю спешку. Субмарину обнаружат только после ее торпедных залпов, а судно получит удар раньше, чем ей воздастся по заслугам. Но понятно, что ее экипаж вовсе не желал дожидаться возмездия, имея на это свои очень веские причины.

В нашем случае торпедные катера шли так, словно их вели сами офицеры-подводники, и поэтому атака с близкого расстояния казалась исключительно трудной и ненадежной. Однако я имел точный план движения этого конвоя вдоль берега, знал его курс и скорость и поэтому мог нанести удар с довольно значительного расстояния. Мы выпустили три наших последних торпеды с расстояния 2000 ярдов, то есть за 500 ярдов до ближайшего эскортного судна. Через одну минуту двадцать пять секунд и одну минуту тридцать семь секунд мы услышали, что торпеды попали в цель.

Дожидаться результата мы не стали. Атака эта не принесла большого удовлетворения, поскольку все, что происходит на расстоянии значительно большем, чем тысяча ярдов, во многом зависит только от поведения торпед. Но на этот раз все получилось. К тому времени, как в нашу сторону полетел первый снаряд, мы уже спрятались на очень большой глубине, так что атака, как я записал в своем патрульном отчете, «оказалась абсолютно безопасной».

Через три с половиной часа вражеские суда сдались. Конечно, один напряженный момент все-таки случился – мы были даже вынуждены использовать балластную помпу, чтобы скорректировать свое положение, а в это время один эскортный катер подошел слишком близко. Но в целом мы не ощутили особенного беспокойства.

В ту ночь, поднявшись на поверхность и направившись к дому, у себя за кормой мы видели лучи прожекторов и огни самолетов. Очевидно, противник устроил серьезную облаву. Я чувствовал, что мы сделали именно то, что нам приказывали делать; вражеские противолодочные силы получили неплохую и вполне заслуженную встряску. Мы выставили наш последний оставшийся фальшивый перископ. Он также оказался должным образом отягощен посланиями, в которых Гитлера приглашали разделить с его другом Муссолини такой физический дискомфорт, которого его субтильное сложение наверняка не смогло бы выдержать.

Все были вполне счастливы. Во-первых, на нашем счету оказалось уже четыре уничтоженных судна, а во-вторых, в отличие от других боевых походов, мы не испытывали ни минуты скуки. Конечно, еще парочка кораблей нам не могла помешать; ушел пароход «Валентино Кода», а ведь на него мы потратили немало ценных торпед. Суровая необходимость экономить заставила нас отпустить на свободу каботажное судно возле Промонторе. А потом принес горькие разочарования и Груц, после того как все планы и намерения оказались напрасными. Но разочарования необходимы: ведь именно они учат ценить успех, пусть даже и небольшой. Погода стояла прекрасная, и мне доставляло огромное удовольствие вести субмарину среди красивейших пейзажей, тем более что иногда у людей появлялось искушение вести себя совсем неразумно.

Особенно мне запомнился один толстый и важный итальянский генерал, облаченный в голубой с золотом мундир, которого везли на остров на моторном катере. В перископ мы изучили и его самого, и всех, кто находился с ним на катере. Было бы так здорово наскочить и сцапать его, предоставив команде возможность рассказывать байку об этом происшествии, к раздражению итальянцев и удовольствию югославов. Но я все-таки сумел устоять перед искушением, так как это нас сразу бы выдало, отпугнув возможные серьезные цели.

Забавным казалось наблюдать, как итальянские солдаты прыгали в море, когда мы обстреливали их транспорты. Торпедная атака представляла собой довольно серьезное дело, только старшие офицеры могли видеть, что происходит, но в орудийном обстреле могли участвовать и члены команды, чтобы потом рассказывать в компании свои бесконечные истории. Нельзя забывать, что во время похода многие из экипажа, а особенно мотористы, не имели возможности вдохнуть ни капли свежего воздуха. В лучшем случае им удавалось по очереди на одну минуту выбегать на мостик, так как, кроме дозорных, там разрешалось находиться только одному человеку. Не допускались задержки во времени, которые неизбежно возникали, когда сквозь узкий люк боевой рубки протискивались «посторонние» люди. Ведь ночью часто возникала необходимость срочно погрузиться, чтобы избежать столкновения с вражеским патрулем. Однажды эйфория едва не стоила субмарине жизни, и только обычная увертливость смогла нас спасти. Когда мы выходили из пролива Отранто, от радости, что покидаем замкнутые воды, откровенно расслабились. Именно в этот момент нас и выследила вражеская подлодка и, не замеченная нами, атаковала.