Книга Шпионаж и политика. Тайная хрестоматия - Геннадий Соколов

Вдруг «Дед» встал как вкопанный у одного из стендов. И его помощники тоже замерли, словно завороженные. Иванов протиснулся к Туполеву вплотную и слышит:

— Это же она, Андрей Николаевич, она самая, черт бы ее взял совсем! — приглушенно и страстно причитал один из помощников главного конструктора.

— У нас из-за этой детали одна авария за другой. А у них — хоть бы хны, — возбужденно выговаривал другой.

— Эх, нам бы эту детальку хотя бы на денек, а «Митрич» уж разобрался бы, в чем здесь собака зарыта, — бормотал первый, не отрывая глаз от желанного экспоната.

Турбореактивный двигатель Роллс-Ройса

Туполев спокойно слушал все эти словопренья, а потом зло выпалил свите:

— Самим соображать надо! Привыкли на чужое зариться, совсем думать разучились!

Андрей Николаевич махнул рукой на своих помощников и отправился рассматривать следующий экспонат. Иванов же подошел к стенду, вызвавшему столь бурный всплеск эмоций, чтобы посмотреть на объект вожделенного внимания советских авиаконструкторов. Под стеклом лежала лопатка турбореактивного движка. Та самая, которая должна была, видимо, надежно работать при температуре в несколько тысяч градусов и не ломаться.

Поясню для не посвященных в технические детали конструкции турбореактивного двигателя. Его компрессор при вращении рабочего колеса увлекает воздух внутрь двигателя. Ротор компрессора состоит из нескольких рядов рабочих лопаток, расположенных по окружности. За компрессором находится камера сгорания. Сжатый воздух из компрессора попадает в камеру сгорания и разделяется на два потока. Один идет в жаровую трубу, а другой смешивается с продуктами горения и уменьшает температуру газовоздушного потока до величины, определяемой жаропрочностью турбинных лопаток.

«Капиталистические» лопатки, судя по всему, были образцом послушания и роль свою выполняли отменно. Наши же, отечественные, очевидно, доставляли своим конструкторам одну лишь головную боль, упорно отказываясь работать в заданном режиме. Никчемная, казалось бы, деталька не давала взлететь большой и мощной машине…

Так вот, Евгений Михайлович решил помочь своей Родине и в этом.

Ненадолго оставив без внимания свою группу, он вернулся к стенду с лопатками и стал ждать, пока вокруг не останется ни души. Так получилось, что Иванов действительно оказался один, быстро и цепко он прошелся взглядом по всему залу. Справа, слева, сзади, кажется, не было никого. Евгений Михайлович вытащил из пиджака свой карманный армейский нож, быстро и ловко просунул его лезвие в щель между стеклом и основанием стенда. Затем, осторожно нажимая, приподнял крышку, чтобы можно было просунуть внутрь стенда ладонь. Когда ему это удалось, он моментально вытащил турбинную лопатку, сунул ее за пазуху и зашагал прочь.

В соседнем зале Иванов нагнал команду Туполева. После расстроившего их всех визуального знакомства с лопаткой турбодвижка они вяло бродили по экспозиции. Подойдя к главному конструктору, Женя молча отвернул полу пиджака и показал Туполеву содержимое своего вместительного внутреннего кармана.

— Не этой ли детальки, — выговорил он, — вам так сильно не хватало, Андрей Николаевич?

Туполев, увидев у своего сопровождающего за пазухой пресловутую лопатку, обомлел. Через мгновение, однако, он пришел в себя, оторвал взгляд от ворованного экспоната и воскликнул, замахав руками:

— Господи! Да как же это вы?!

Один из его помощников, вытянув шею, тоже заглянул Иванову за ворот и, глухо охнув, тут же ухватил Женю за руку и потащил что есть силы из зала, приговаривая:

— Пошли отсюда! Скорей!.. Пока всем нам здесь хозяева шею не намылили.

— А как же демонстрационные полеты? — пытался возразить членам советской делегации Иванов.

Но его никто не слушал.

Делегацию вынесло из Фарнборо в считанные секунды. Мгновение спустя «Дед» уже ехал в «Хамбер Супер Снайпе» по автостраде, ведущей в Лондон.

— Женя, — торжественно обратился к Иванову немного остывший от потрясения Туполев, — это дело надо обмыть. Останови нас где-нибудь, ну ты сам знаешь, чтобы выпить и закусить.

Трудности перевода

Убедившись, что за машиной не было «хвоста», Иванов свернул с шоссе налево. Подельники вышли у одного из тихих ресторанчиков немного в стороне от магистрали.

— Дай я тебя хоть расцелую теперь, Женечка, — выговорил растроганный Туполев и облобызал Иванова в обе щеки. — Ты даже не знаешь, дорогой мой, как ты моих охламонов выручил. Они с этими лопатками уже пятый месяц бьются, как рыба об лед, а толку никакого.

— Теперь толк будет, Андрей Николаевич, — заверил его помощник. — Скопируем эту лопаточку в лучшем виде и пустим в дело. Нужный результат я вам гарантирую, чтоб мне на этом месте провалиться, если этого не будет!

— Ты не проваливайся, а закажи нам лучше чего-нибудь выпить, чертова ты перечница! — цыкнул на него «Дед».

Помощник начал было кое-как объяснять бармену, чего от него хотят заглянувшие в ресторан иностранные посетители, но и в этом деле не преуспел. Молодой бармен за стойкой, несмотря на титанические усилия с его стороны, никак не мог понять непонятную ему речь московского инженера, явно не сумевшего в свое время освоить даже азы английского языка.

— Женечка, — попросил тогда своего сопровождающего Андрей Николаевич Туполев, — помоги ты этому неучу объясниться с официантом, не то он нас здесь до ночи продержит, упражняясь в английском.

Евгению Михайловичу пришлось вмешаться в застопорившиеся переговоры. Его соотечественник, пытавшийся найти общий язык с барменом, был в полном отчаянии от своей беспомощности.

— Я ему говорю, чтобы он нам по сто пятьдесят граммов «Смирновки» налил, а он не понимает, — с нескрываемым разочарованием в собственных лингвистических способностях оправдывался помощник Туполева. — Скажи ты этому англичанину, что нам нужно четыре раза по сто пятьдесят граммов водки.

— В Англии так спиртное не разливают, — попытался Иванов растолковать местные правила своему соотечественнику. — Здесь наливают или «сингл» или «дабл». «Сингл» — это одна унция, «дабл» — две. Две унции — это около полста граммов.

— Все ясно, Женя, — заверил его московский командированный и, показывая бармену на пустой стакан, четко скомандовал: «Дабл, дабл, дабл».

Англичанин на этот раз понял непривычный для него заказ и налил каждому из посетителей по тройной двойной порции водки «Смирнофф», которую гости тут же залпом осушили прямо у него на глазах. Бармен был поражен в самое сердце.

— А теперь repeter! — Андрей Николаевич Туполев вдруг заговорил по-французски. — За тебя, Женечка! Будь здоров!