Книга Видящий. Лестница в небо - Алексей Федорочев

А так и сам знаю, что в плане много дыр, но заблокировать вражеских пилотов в их МБК видится мне единственным доступным вариантом. Иначе нам просто кирдык.

Обсудив еще несколько моментов, Задунайские выбирают время начала операции, мы выбираем точку старта, а потом нас отпускают готовиться. По технике у нас и так все в порядке, но довести задачи до подчиненных, сверить часы, выдать напутственные указания — это тоже занимает время. Пилоты уходят к бойцам, а я отправляюсь инструктировать Бориса и Михалыча.

— А если не получится? — мандражирует гаситель, оставшись со мной один на один.

Савелий Михайлович только козырнул на мою просьбу, старательно пряча злорадные искры в глазах — есть у него, похоже, свои счеты с клановыми. А после отправился к Земеле уточнять детали. Вываливать при нем свои сомнения Черный постеснялся, но, стоило нам остаться вдвоем, высказал напрямую.

— Борь, если честно, то с их численным перевесом — это наш единственный шанс. И у тебя все получится; главное, не забывай, что я у тебя за спиной буду.

— Я как-то по-другому себе представлял свое участие…

— А как? На передовой, с шашкой и на белом коне? Друг, давай по-честному: ни тебе, ни мне сейчас против обученных пилотов напрямую не потянуть, — Черный задумывается, но потом признает мою правоту неуверенным кивком, — а вот так — напакостить исподтишка под прикрытием старших товарищей, да еще в точно рассчитанный момент — вполне в наших силах. И прямо скажу: если ты справишься, точнее, если мы оба справимся, то расчистим нашим дорогу. Твой вклад в дело будет весомее всех остальных, ты это понимаешь?

— И я действительно могу так их всех заблокировать?

— Да! Жаль только, эта уловка больше одного раза не пройдет, дальше слухи разойдутся — и всё, конец халяве. Может, даже правильно будет потом самим этот факт куда надо довести, чтоб и армейцы приняли меры. Но это вопрос на будущее.

— А наши?

— Ты что?! Александра Леонидовича не знаешь? Да он сразу же, как разобрался — внес оптимизацию!

Услышав последнюю фразу, приятель хихикает: над шестью собранными энергоблоками Бушарин колдовал постоянно. А «оптимизация» — это вообще было его любимое слово. И не дай бог поинтересоваться, в чем она на этот раз заключается — выслушаешь такую лекцию… сто раз пожалеешь, что спросил. Хорошо еще, что в том случае все просто было, а то как-то раз я имел глупость полюбопытствовать, зачем он полностью меняет схему на свободном «разведчике», так удостоился сеанса просвещения на два часа, из которого смог вынести всего один факт: после апгрейда тот сможет лететь на пять минут дольше при тех же стартовых условиях!

Успокоив товарища, иду искать мать, но бедная родительница спит. Не решившись будить, оставляю записку и малодушно смываюсь — не люблю женских слез и долгих прощаний. Выходя, натыкаюсь на Машу.

— Идете?

— Да!

— Ни пуха! И не вздумай умереть! — с этими словами она привстает на цыпочки и неумело клюет горячими губами в щеку, после чего стремительно разворачивается и убегает.

— К черту! — произношу вслед. Даже зауважал девчонку — никаких лишних слов и пожеланий, чего я в глубине души, признаться, слегка опасался.

Остаток времени до выезда мы с Борисом проводим в компании пилотов и бойцов «Кистеня», в сотый раз перепроверяющих снаряжение. Легкое возбуждение перед предстоящим делом у тех выражалось в весьма фривольной болтовне на тему, чьи бабы краше. На удивление, деятельное участие в этом диспуте принимал и всученный князьями Ельнин, чью кличку я случайно угадал. Рыжий по масти, Артем Игоревич в эфире откликался именно на этот позывной, так что запомнить было просто. Но вот что меня царапнуло — тот как будто забыл наш утренний инцидент, общаясь со мной очень ровно и доброжелательно, а с пилотами вообще за короткое время оказался вась-вась. А еще мне что-то не понравилось в виде весело перешучивающихся мужчин. Уловить причину недовольства не сумел — отвлек Шер, тихонько прокравшийся в казарму. На этот раз он не стал бросаться, а невозмутимо подошел, игнорируя опасливые взгляды окружающих, и аккуратно положил лобастую голову мне на колени. Почесывая собаку за ушами, я ощутил прилив спокойствия, но потерял тревожащую мысль.

А дальше прошла команда на погрузку и началась суета.

Самый странный мой бой, если честно.

Сначала мы плыли-плыли-плыли…

Народу в катер набилось как сельдей в бочку, ни о каком удобстве речь не шла. Вдобавок какой-то «добрый» человек наступил на забытый мною в каюте портфель. Боец был не из наших, под моим взглядом быстро поднял, отряхнул и извинился, а потом испарился к своим, но осадочек-то…

Потом немного летели…

Двигаться в сцепке с Борисом было, прямо скажем, неудобно, но терпимо. Для сохранения обзора Борьку закрепили чуть ниже: чтоб мой подбородок упирался ему в макушку, так что хотя бы видимость он мне не перекрывал. С маневренностью было значительно хуже: если б не лететь по прямой — хрен бы у нас с ним что получилось; абсолютно не представляю, как бы выписывал петли на такой скорости с дополнительным грузом, утяжеляющим меня ровно вдвое.

Потом мы немножко постояли на указанном пилотами месте…

Учитывая особенности нашего скрепления, это было то еще зрелище: я — столбиком на небольшом бугорке, а Борис — на полусогнутых спереди…

А потом мир завертелся, выбивая из головы все не связанные с боем мысли.

По пути случайно, но удачно отцепили «хвост» от Бока: хлопчик несся-несся, а потом почему-то упал камнем вниз. Частоты у нас не совпадали, но, думаю, напоследок он сказал немало громких слов.

А дальше я работал оператором самого экзотического пылесоса в мире: гаситель выдал полусферу «антимагии» точно как договаривались: радиусом метров в сорок — предел его нынешних возможностей, и с безопасной зоной позади себя. На свою беду, многие пилоты противника в надежде получше разглядеть опасность чуть подняли МБК над крышей, служившей точкой сбора и стартовой площадкой, поэтому те не просто замирали в статичных позах, а, как перезрелые яблоки, валились с набранной высоты. Кто-то несмертельно, а вот те, что поднялись повыше и покинули периметр здания — неизвестно. Одаренные, конечно, те еще твари, выживают там, где обычные люди скопытятся наверняка, но падать с двадцати-тридцати метров в стокилограммовом мехе даже им должно быть как минимум чревато серьезными травмами. Уже потом, на отходняке, в голову полезла всякая ерунда: например, есть ли в этом мире статистика насчет предельной высоты, безопасной для падения. Живое воображение, как всегда, сыграло злую шутку: отчетливо представил, как по команде некоего Доктора Зло дюжие санитары выкидывают неподвижные доспехи с замурованными в них пилотами последовательно с разных этажей башни, а злодей в белом халате деловито и скрупулезно фиксирует результат.

Огонь по нам вели, но в темноте по скоростной и бесшумной цели — это было бесполезным мероприятием. Правда, надо отдать им должное — несколько трасс прошли совсем близко, а учитывая, что маневренность с дополнительным грузом у меня была никакая (это я повторяюсь), то ощущал я себя в тот момент мерзопакостно, как будто прикрывался телом товарища от пуль.