Книга Любовь к красному - Ольга Гусейнова

— Думаешь, только в этом причина? — призадумавшись, нахмурилась туманница, а у самой глаза загорелись надеждой.

— А ты не выясняла: он живет один или, допустим, с родственниками? Возможно, поэтому ему неловко ночевать с тобой… там. А может…

— Ну не расстраивай меня еще больше, — проворчала Ясмина. — Я все ловлю на лету. За ужином поинтересуюсь, с кем живет, где конкретно и почему не приглашает к себе!

Я закатила глаза, демонстративно прикрыв их рукой.

— Устроишь ищейке допрос?

А она, подумав, добавила:

— Надо секретный счет открыть и все премиальные переводить туда!

— Зачем? — вытаращилась на нее.

— На будущее! Чтобы не мучить мужское самолюбие любимого! — самодовольно ухмыльнулась подруга, явно не подумав о последствиях.

Пришлось мне образцово двумя руками закрыть лицо.

— Ты иной раз способна довести дело до абсурда. Ну сама подумай. Арджан — ищейка. Для него любимая женщина — самый ценный, скажем, объект, все тайны которого должны быть как на ладони. Если ты вдруг хоть один за пазухой спрячешь, когда-нибудь да проколешься. И что ты ему о секретном счете говорить будешь? Да ты разом это самое ранимое самолюбие к плинтусу прибьешь. Если поверит, конечно, а если нет — замучаешься другие причины придумывать.

Машина почти летела по улицам, а Ясмина успевала еще и на меня хмуро поглядывать.

— Ну хорошо, хорошо, признаюсь, глупость ляпнула. Тогда как мне любимому мужчине под кожу залезть, чтобы стать тем ценным объектом? Который самый-самый и незаменимый.

— Нашла специалиста, — хмыкнула я.

Ответить «пилот» не успела — свернула на мою тенистую зеленую улицу, и первое, что мы увидели, — голубую машину Соры у моего дома. Свою красную «верную подружку» Ясмина остановила у забора Доминика. Мы молча вышли и переглянулись.

— Дверь не заперта, двигатель не заглушен… — отметила она. — Видимо, Сора только подъехала.

— А где же она полдня была, если только приехала за документами? — озадачилась я.

— Пойдем узнаем у нашей дражайшей Дайнесс!

— Только не набрасывайся с порога, — предупредила я воинственно сверкнувшую глазами менталистку, — у нее наверняка есть веские причины. Мало ли что могло случиться.

Она недоверчиво «угукнула», и мы направились к дому. Дверь действительно оказалась не заперта. Второе, что меня удивило, — сигнальный камешек в артефакте охранки сиял ровным безопасным зеленым светом.

— Арджан говорил, когда двери открыты, сигнал должен синим гореть… — заметила подруга. И мрачно заключила: — Видно, бракованный достался. А еще хвалился, лучший специалист по охранкам…

В доме было тихо; не обнаружив злополучной папки в прихожей, мы прошли дальше и обнаружили пропажу преспокойно лежащей на столбике лестницы, словно ее только что специально положили, чтобы при выходе не забыть.

— Сора? — крикнула я.

— Иди разбирайся с ней сама. Я пойду воды попью и воспользуюсь ванной, а то эти таможенники мне всю кровь выпили, — устало сказала Ясмина, направляясь на кухню.

Я снова позвала Сору. Безуспешно. Но прежде чем подняться наверх, скинула намявшие ноги новые туфли — следующие в списке сегодняшних неприятностей. Облегченно вздохнула, почувствовав босыми ступнями деревянный пол, и взяла правую туфлю, на ходу проверяя, что в ней мешалось и терло большой палец, одновременно поднимаясь на второй этаж.

То ли из ванной, то ли из спальни, дверь в которую была приоткрыта, донесся едва уловимый звук, похожий на шелест ветерка, треплющего занавески. Неужели Сора действительно решила покопаться в моих вещах с какой-то ведомой только ей целью? В сущности, я мало ее знаю.

Я на миг замерла на площадке — из-за довольно большой бабочки, которая фактически бросилась мне навстречу. Я рассеянно отмахнулась от нее, чуть не задев красивые крылья удивительной раскраски: будто горький шоколад смешали с солнечным светом, такой яркий, теплый цвет… и совершенно необычная форма, похожая на глаза. Где-то на краю сознания мелькнула ассоциация: этот теплый цвет похож на глаза нашей Дайнесс. Дверь в спальню я открывала, приготовившись к любым неприятностям, но не к тому, что увидела.

В просторной комнате, залитой полуденным солнцем так, что даже пылинки были видны в лучах света, на месте, где обычно спала я, лежала Сора, повернувшись к окну. Новое роскошное покрывало с сиреневым орнаментом, которым я три дня назад застелила кровать, почему-то аккуратно сложено в ногах, и окна, помнится, шторами завешивала… Дальше глаза резанули слишком тщательно разложенные на подушке огненно-рыжие волосы девушки, прямо как для постановки рекламы, и частично, будто стыдливо прикрывающие ее лицо.

Пока я медленно приближалась к изножью кровати, никак не в состоянии осознать, что происходит, зачем Сора улеглась в моей спальне, зрительно вычленяла новые и новые подробности, которые складывались в общую картину. Я вспомнила, что уже видела подобную. Но какая-то часть моего сознания не хотела, отторгала, словно пыталась защитить от жуткой реальности, наваливающейся, надвигающейся неотвратимо, как тайфун на побережье. А сама я тем временем отмечала белую, в мелкий цветочек подушку под головой Соры; пламенеющие пряди волос вокруг неестественно застывшего, потерявшего краски лица; округлое, какое-то беззащитно хрупкое, бледное плечико, трогательно выглядывающее из-под кроваво-красной простыни. Где она ее только нашла, ведь я никогда не покупала ничего подобного, предпочитая белые или нежных пастельных тонов?

Взгляд невольно остановился на ее спине, прикрытой простыней, по которой расплывалось красное пятно, распространялось дальше и дальше, пропитывая остальное белье…

Я судорожно прижала туфлю к груди, впиваясь в замшу ногтями. Рвано вдохнула, наполняя занывшую грудь воздухом, потому что сдерживала дыхание, и тут же ощутила противный металлический запах. О да, я узнаю его из всех, разве забудешь, как сама лежала в луже собственной крови.

Та самая шоколадно-солнечная бабочка, которая пыталась помешать мне войти в спальню, медленно опустилась на голову, лежащую на подушке. Почему-то ее то раскрывающиеся, то закрывающиеся крылья-глаза сейчас только добавили диссонанса в восприятие ситуации, смешали мои мысли.

— Сора? — сипло позвала я, чувствуя нарастающий ужас и панику, еще надеясь, совершенно иррационально и глупо, но в тот момент мой разум просто отказывался принимать правду.

Красная, мокрая от крови простыня совершенно не вязалась с выглядывающими из-под нее розовыми гладкими пяточками. Так привычно и обычно, когда человек спокойно спит…

— Сора?! — выдохнула я наконец, принимая страшную, безобразную правду: солнечная, влюбленная подруга — мертва.

— Не шуми! Она не откликнется. Больше никогда! — раздался тихий, спокойный, вкрадчивый мужской голос, словно предлагавший не будить ребенка.