Книга Последний викинг. Ярость норманнов - Сергей Степанов

Когда Харальд вошел внутрь бани, он увидел, что пол сделан из широких деревянных плах. В усадьбе Сигурда Свиньи пол басты был вымощен камнями. В остальном все было знакомо. В центре бани находился открытый очаг. Дрова уже прогорели, оставив красные угли, а едкий дым вышел через отверстие в потолке. Стараясь не касаться покрытых сажей стен, Харальд уселся на полок, устроенный вдоль стен бани.

– Они жгут дрова, а у нас принято топить торфом, – заметил он.

– Словены населяют богатую страну. В этом их счастье и одновременно беда. Они слишком расточительны и не ценят того, что им дали боги, – отозвался Хрольв.

Словенская баня топится не столь жарко, как баста, потому что в басте очаги выложены из мыльного камня, который сохраняет тепло лучше, чем любой другой камень. Мыльный камень добывали только в Норвегии, далеко в горах, из него высекают посуду для варки пищи и высоко ценят за способность вбирать жар и медленно отдавать его. В Финмарке любят топить еще сильнее. Рассказывают, что один финн жаловался, что не может добиться нужного ему тепла, сколько бы дров он ни рубил и ни бросал в очаг. Об этом прослышал дьявол, враг человеческий. Он явился к финну и пообещал сводить его туда, где будет достаточно жара. Язычник согласился, и дьявол отвел его в преисподнюю. Там финна посадили в большой каменный котел, под который стали подбрасывать дрова. Финн радовался и требовал: «Еще жару! Больше жару!» Тогда дьявол рассердился и прогнал финна, который долго горевал, что ему пришлось уйти из такого теплого местечка.

Харальд попросил добавить жара. Старик словен, истопивший баню, плеснул на раскаленные камни ковш кваса. Означенный напиток хорошо утоляет жажду в летнее время. Но чужеземцам следует быть осторожнее с непривычным напитком. Словены приучены к квасу с молодых лет и пьют его в больших количествах. Также квас используют в бане для создания густого и терпкого пара, к которому следует иметь привычку. От неожиданности Харальд задохнулся и опрометью выбежал на вымол. Он стоял, судорожно хватая ртом свежий воздух. Вокруг него сразу же собрались словены. Они глазели на голого юношу и смеялись: «Что словенам здорово, то русам смерть!» Харальд с опаской вернулся в баню. Она по-прежнему была наполнена клубами квасного пара, но не такого густого, как раньше. Харальд осторожно вдохнул квасной воздух. Пар щекотал ноздри и заставлял чихать.

– Не любо? – посмеивался словен. – Тако и апостол Андрей, когда был в Новгороде, дивился нашим обычаям. Видех бани деревянны, и пережгут докрасна, и будут наги и обольются квасом и возьмут на себя прутья младое и бьются сами и до того добьются, что вылезут едва живыми. И то творят по все дни, никем не мучимы, но сами себя мучат!

– О чем он говорит? – спросил Харальд.

– Он говорит, что словены бьют себя вениками в бане, а греки удивляются их поступкам, – перевел Хрольв.

– В басте тоже принято париться вениками! – заметил Харальд.

В усадьбе Сигурда Свиньи летом заготавливали прутья и вязали из них веники. Прутья были голыми и хлестали до крови. В новгородской бане парились вениками с мягкими листьями, причем старик не бил ими по телу, а только нагонял обжигающий жар.

– Таперь надобно облиться студеною водой, – сказал словен. – Али для руси сие непривычно?

Банщик ошибался. Для норманнов, мывшихся в басте, главное удовольствие состояло в том, чтобы выскочить на морозный воздух и поваляться в снегу или окунуться в прорубь, а потом вернуться в жарко натопленное помещение. Харальд выбежал на вымол и прыгнул в Волхов. Переход от жары к холоду был чудесен. Он поплыл через реку. Торговцы на вымоле подбадривали его громкими криками. Харальду понравилась словенская баня. Он приходил на берег Волхова почти каждый день, парился квасом, а потом прыгал в воду с вымола. Новгородцы привыкли к нему и прозвали это место «Харальдов вымол».

Глава 20

Златовласая Эллисив

По просьбе супруги конунга Харальд часто приходил в ее роскошные палаты. Ингигерд пожелала, чтобы он разговаривал с детьми на родном языке. Дети конунга знали северный язык, но между собой предпочитали разговаривать на словенском, тем более что почти все слуги были из словен. Даже Магнус подзабыл родной язык и вставлял в свою речь чужие словечки. Племянник держался отчужденно. Как-то он спросил, почему Харальд не закрыл своим телом конунга во время битвы. Харальд ответил, что был ранен и потерял сознание. Мальчик надменно выпятил губу:

– Какое дело конунгу до ран, полученных его слугами? Ты не выполнил свой долг, и тебя следует казнить, как и всех, кто выжил, а не остался на поле боя рядом с конунгом.

– Я не слуга конунга. Он был моим братом, – возразил Харальд.

– Перед конунгом все слуги, – гнул свое Магнус. – Когда я стану конунгом, тебе придется повиноваться.

– Посмотрим, кто из нас займет престол, – сказал Харальд, гневно подняв бровь.

Ярославичи были приветливее. Харальд часто играл с ними. Старший Вальдемар вместе с младшими братьями в шутку нападал на варяга. Они окружали его и пытались поразить игрушечными копьями, издавая воинственные крики. Харальд брал в руку детский деревянный меч и отбивался от Ярославичей. Он показал детям несколько самых простых приемов боя, которым его в свое время научил Храни Путешественник. Ярославичи увлеченно повторяли его движения, подставляя под удары игрушечные щиты. Старшая дочь, Анастасия, сидела в сторонке, наблюдая за игрой братьев. Харальду никогда не доводилось видеть таких изумительных золотых волос, как у нее. Разве только у младшей дочери конунга Эллисив. В отличие от молчаливой и застенчивой сестры, она была шумной и непосредственной. Пожилая мамка не поспевала за девочкой и в отчаянии восклицала:

– Куда ты, Лизавета свет Ярославна!

Когда Харальд вымылся в бане, он расчесал свои русые волосы гребнем из моржовой кости, купленным на Торге. Потом он облачился в красный плащ, натянул на ноги сафьяновые сапоги и в таком виде предстал перед семьей конунга.

Первой к нему выбежала Эллисив. При виде нарядного Харальда она запрыгала от восторга.

– Лепо! Лепо! – приговаривала княжна.

Ярославичи завороженно смотрели на статного варяга в алом плаще, и лишь Магнус скривился:

– Я знаю, кто подарил тебе плащ. Ты бедняк, который довольствуется чужими обносками.

Харальд не стал отвечать дерзкому мальчишке. Его радовал восторг Эллисив. Она показала язык раздосадованному Магнусу, взяла Харальда за руку и отвела его к окну, чтобы лучше разглядеть его наряд. В солнечных лучах, проникавших сквозь слюду, девочка казалась ангелом, сошедшим с небес. Дочь конунга думала не только о телесной красоте Харальда, но также о его душе.

– Ты ведь хрестьянин, Харальд? Тогда выброси свой гадкий амулет! – приказала она не терпящим возражения голосом.

Поколебавшись, Харальд снял лукавый амулет, изображавший одновременно и крест, и молот Тора. Княжна схватила молот Тора и выбросила его во двор. Затем она сняла со своей тонкой шеи золотой крестик и дала его Харальду. Шелковый шнур не мог охватить шею юноши, он просто повесил его на застежку плаща.