Книга Крымский излом - Александр Харников

Все они – моряки, лётчики, морские пехотинцы, разведчики-осназовцы, танкисты, артиллеристы – очень скоро стали настоящим ужасом для немецко-фашистских захватчиков. Ну а мы, командование Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного Флота, со своей стороны, делали всё, чтобы и остальные советские бойцы были для врага так же страшны, как наши потомки. Разрабатывалось и принималось на вооружение новое оружие, совершенствовались уставы и боевые наставления. В минуты затишья войска проходили боевую учёбу.

Но всё это будет потом, а пока мы стояли в главном командном пункте авианосца моего имени, и у меня зрела уверенность, что если в прошлом наших потомков мы победили фашизм без их помощи, то теперь наша победа должна придти быстрее и с меньшими для нас потерями. Сколько жизней наших людей сберегли с их помощь – трудно даже сосчитать.

- Товарищи, этой ночью нам много предстоит сделать, но сперва... – контр-адмирал Ларионов сделал паузу. – Но сперва, товарищ Берия и товарищ Кузнецов, должен поставить вас в известность о том, что полчаса назад со мной на связь выходил товарищ Сталин. Верховный Главнокомандующий интересовался обстановкой и просил, как только вы прибудете, немедленно с ним связаться.

Контр-адмирал Ларионов снял трубку большого красного телефона.

– Здравия желаю, товарищ Сталин. Так точно, товарищи Кузнецов и Берия прибыли. Спасибо, товарищ Сталин, справимся. Вы прислали нам на помощь самую тяжёлую артиллерию, – потом протянул трубку Берии. – Вас!

- Лаврентий, – донесся до Берии знакомый голос вождя, находящегося за две тысячи километров, – этот Октябрьский совершенно вывел меня из терпения своей пассивностью. Он не выполнил прямой приказ Ставки вывести флот в море и подвергнуть обстрелу Ялту. Ссылается на плохую погоду и возможность налёта нэмецкой авиации. То, в какую дыру товарищ Ларионов и его авиагруппа засунули нэмецкую авиацию знают все, кроме товарища Октябрьского. А вот теперь ты скажи мне, как там с погодой?

Берия вздохнул, и ответил:

– Самолёты с авианосца летают, товарищ Сталин, уже где-то в течении часа. Значит, товарищи потомки считают эту погоду вполне приемлемой для боевых действий.

В воздухе повисла пауза.

– Товарищ Берия, передайте трубку товарищу Кузнецову!

Всем абсолютно было понятно, что идут последние минуты, когда адмирала Октябрьского называют ещё товарищ, а не гражданин. Отчего все испытывали определённую неловкость, даже Берия. С таким вот тяжёлым чувством трубку взял и я, непосредственный начальник проштрафившегося адмирала.

– Слушаю вас, товарищ Сталин...

- Это я вас слушаю, товарищ Кузнецов, – ответил Сталин, и чётко, с нажимом выговаривая каждое слово, спросил: – Так как, можно в такую погоду воевать на море, или нет? Да или нет, товарищ Кузнецов?

- Так точно, товарищ Сталин, можно! – словно бросаясь в ледяную воду, ответил я. Ведь эта непонятная пассивность Октябрьского каждую минуту уносит жизни наших бойцов и командиров...

- Хорошо, товарищ Кузнецов, – ответил Сталин. – И довольно об этом. Передайте трубку товарищу Берии.

Вообще этот аппарат из будущего говорит достаточно громко, чтобы мы все слышали слова товарища Сталина.

– Товарищ Берия, арестуйте бывшего командующего флота Октябрьского за неоправданную и преступную пассивность в боевой обстановке. Выясните, эта пассивность вызвана его личными качествами, или... – в воздухе повисла тяжёлое молчание. – Если вы не уверены в сотрудниках Севастопольского управления НКВД, то попросите людей у полковника Бережного. У них очень хорошо получилось с Козловым. Дураки и предатели в нашем командовании хуже врага, потому что они бьют нашей Красной Армии в спину. Товарищ Кузнецов!

- Слушаю товарищ Сталин, – я схватил трубку дрожащей от волнения рукой.

- Товарищ Кузнецов, немедленно примите командование Черноморским флотом! – услышал я голос Сталина. – Но помните, что от обязанностей Наркома вас никто не освобождает. Крымская операция должна быть завершена в кратчайшие сроки. На ликвидацию окружённой ялтинской группировки противника даю вам двое суток. Я вам доверяю, а товарищи Берия, Ларионов, Василевский, Рокоссовский, Бережной вам помогут. У вас там собралась такая сильная команда, что с ней можно войну выиграть, а не только Крым освободить. Вы всё поняли?

- Так точно, товарищ Сталин, понял, – подтвердил я полученное приказание Верховного. – Разрешите выполнять?

- Разрешаю. И чем вы быстрее всё это сделаете, тем будет лучше. Удачи вам, товарищи, и успехов!

На секунду в воздухе повисла тяжёлая пауза.

– И вот ещё что, товарищи командующие. Краснофлотцам и командирам соединения, попавшего к нам из будущего, знаков различия не менять, над кораблями флаги РККФ не поднимать, временно оставить на мачтах андреевские флаги. У нас тут появилась идея, как использовать этот факт для политической дезинформации противника. Пусть поломают головы, что бы это значило, и в Лондоне, и в Берлине. Пока вы в море, торопиться вам некуда. До свиданья, товарищи... – на главном командном пункте повисла глухая тишина.

Первым прервал её Берия.

– Ну вот и поговорили, товарищи, – блеснули стекла его пенсне. – Как будем исполнять поручения Верховного Главнокомандующего?

Мы с Ларионовым непроизвольно переглянулись, почувствовав какую-то нутряную солидарность флотских перед чекистом. И неважно, что когда он родился, я был уже глубоким стариком, сейчас-то он, пожалуй, и постарше меня будет.

- Ну, Виктор Сергеевич, – посмотрел я на адмирала, – какая у нас программа?

- Программа у нас, Николай Герасимович, простая, – ответил тот. – Мы их дерем, они визжат!

Все улыбнулись, даже Берия.

– На рейде Евпатории мы оставляем отряд из вспомогательных судов и двух СКРов. Транспорт "Колхида" вот-вот снова встанет под разгрузку. Там ещё осталось много приятных сюрпризов для германского командования. Дизель-электрическая подлодка "Алроса" находится на боевой позиции на траверзе Констанцы. Как вы знаете, она уже открыла свой счёт на этой войне...

- Товарищ контр-адмирал, а что это за название такое странное "Алроса"? – задал вдруг вопрос Берия.

- Лаврентий Павлович, можно из уважения к тому, что вы сделали для страны и ещё сделаете, я буду обращаться к вам по имени-отчеству, как принято у нас, у моряков?

Берия кивнул, по его лицу было видно, что он ошарашен и польщён таким отношением к себе. Ведь до сих пор его, всесильного наркома внутренних дел, с его весьма специфической репутацией, все только боялись. Так всё же что у них там случилось в будущем такого? Ведь Ларионов это не из страха сказал, а с истинным уважением. Жаль, что я не воспользовался возможностью расспросить майора госбезопасности Санаева обо всём ещё в самолёте.

А Ларионов выдержав паузу и, как истинный ценитель, полюбовавшись на все оттенки эмоций на обычно непроницаемом лице Берии, продолжил.