Книга Семья - Тони Парсонс

Она не могла сказать родителям мальчика с синдромом Дауна или родителям мальчика с пороком сердца, что все у них, даст Бог, обойдется. У нее просто не было права произносить столь легковесные слова. Какое утешение могла предложить им она, не обремененная подобными страданиями и опытом?

Джессика смотрела на спящую племянницу. Это зрелище уже становилось для нее привычным: малышка со слабым, прерывистым дыханием. «Маленькая, словно щеночек, или котеночек, — думала Джессика. — Личико сморщенное, но в то же время до умопомрачения прекрасное».

С Поппи, даст Бог, все обойдется.

Гораздо больше Джессику беспокоила Меган.

«Прямо как маленькая птичка», — думала Кэт.

Джессика положила малышку на колени, одной рукой поддерживала ее головку, а другой — пыталась накормить молоком из бутылочки. Глазки девочки были закрыты, а на удивление большой рот широко открыт. Пожалуй, этот рот был единственным большим органом у Поппи. «Прямо как новорожденный птенчик в гнезде, — думала Кэт. — Открывает клювик и ждет, когда принесут червячка».

— Просто песчинка, — вслух сказала она. — То ли она есть, то ли ее вообще нет на свете.

— Зря ты так говоришь о нашей Поппи, — возразила Джессика.

— Почему Меган не кормит ее грудью? Разве не доказано, что для ребенка нет ничего лучше, чем кормление грудью?

— Поппи еще слишком мала, чтобы сосать грудь. Она не может делать сосательные движения. Правда, дорогая, не можешь?

Ребенок будто уснул. Крошечный животик был полон, но губами она все еще сжимала соску на бутылке. Джессика мягко вынула соску изо рта девочки, отчего раздался негромкий хлопок: чпок!

Кэт провела рукой по лицу Поппи — едва касаясь, словно боясь ее разбудить или, может быть, навредить ей. И снова у нее возникло это чувство — бесконечного удивления перед чудом зарождения новой жизни.

— Как там себя чувствует Меган? — спросила Джессика.

Кэт покачала головой.

— У нее такой вид, словно ее перемололи в мясорубке. Мне всегда казалось, что кесарево сечение упрощает дело, что это шикарная альтернатива естественным родам. А ее как будто изрезали на куски.

— Кесарево сечение — это серьезная полостная операция, — назидательно произнесла Джессика, повторяя любимые слова мистера Стюарта.

— Там, в операционной, я таких кошмаров не ожидала, а получилась сцена из фильма ужасов.

Некоторое время сестры молча смотрели на спящего ребенка. Потом Джессика сказала:

— Я думала, мне станет плохо, когда я возьму ее на руки. Думала, сломаюсь окончательно. Потому что у Меган есть ребенок, а у меня нет. Но ты только на нее посмотри: как может это дитя вызвать у кого-то отрицательные эмоции? Теперь она перестала быть абстрактной, гипотетической идеей, превратилась в настоящего ребеночка! Поппи Джуэлл явилась в этот мир. Принимайте ее как данность!

Кэт тоже робко взяла ребенка на руки. Она держала ее не так ловко, как Джессика. Причем не только потому, что боялась уронить Поппи или стукнуть ее головку (хотя и это тоже), но и потому, что охватившие ее чувства грозили в любую минуту перелиться через край. Кто бы мог поверить, что такое возможно? Что Джессика воспримет рождение девочки как нечто совершенно естественное, а для Кэт это станет событием, которое перевернет весь ее мир с ног на голову?

Укачивая на руках это маленькое чудо, женщина чувствовала, как в ней поднимается желание более глубокое, чем все, что она испытывала до сих пор. Никакой любовник не мог с этим сравниться, никакая работа, никакая радость от обладания вещами. Ребеночек был такой маленький, что можно было даже усомниться в его существовании, и, тем не менее, Кэт хотела иметь точно такого же, своего. Это было глупо. Что она будет с ним делать? Где она его пристроит? Где уложит спать?

Но она ничего не могла с собой поделать. Ей вдруг показалось, что она впустую потратила много лет своей жизни, угробила лучшие годы на вещи, которые не имели никакого значения. Бесконечное зарабатывание денег и трата их на удовольствия, это бессмысленное, смешное желание иметь лучшую машину, лучшую квартиру, удовлетворение новых желаний и потребностей.

«А теперь мне тридцать шесть лет, — думала Кэт, — я уже ближе к сорока годам, чем к тридцати. Но я не хочу прожить жизнь, хотя бы одного дня не подержав на руках собственного ребенка».

Теперь ей хотелось только одного — спрашивается, чего же?

Ну да, разумеется, мужчину.

У входа в отделение интенсивной терапии стояла Оливия Джуэлл и заглядывала внутрь через стекло. Две ее старшие дочери нянчили там ребенка Меган. Первую внучку Оливии.

Ребенок был завернут, как эскимос. Но даже в таком виде Оливия ухитрилась разглядеть, что перед ней — нечто невообразимо безобразное и отталкивающее. Конечно, по своему опыту она знала, что все дети на свете в разной степени отвратительны, но от вида этого сморщенного мышонка могло прокиснуть молоко.

«Впрочем, подрастая, дети меняются», — думала Оливия. Она была совершенно уверена, что родила трех самых прекрасных дочерей на свете. Но даже они в детстве двадцать четыре часа в сутки требовали к себе внимания. Невозможно же было просто одеть их, а потом на них любоваться. Они постоянно обременяли родителей новыми заботами, требовали все новых и новых вещей.

Оливия вспомнила, как выглядели ее дочери перед тем, как она ушла из дома: длинноногой нескладной Кэт тогда было одиннадцать, невыразимо хорошенькой Джессике семь, а у трехлетней Меган животик был толстый, как барабан. И что-то в глубине души Оливии, что-то давно забытое и, как ей казалось, умершее, вдруг ожило и заныло. Но потом кто-то рядом с ней заговорил, и боль прошла.

— Вам помочь, мадам? — спросила сидящая у входа медсестра.

— Нет, я просто смотрю, — ответила Оливия Джуэлл.

— Она родила девочку, — сообщил Паоло официантке в баре, потому что он уже дошел до такого состояния, когда официанткам рассказывают о своей личной жизни. — Поппи. Она назвала ее Поппи. Такая маленькая красотка.

Кирк с гордостью засмеялся и снова потянулся к стакану. Но тот оказался пуст.

— Ну не правда ли? — непрестанно спрашивал он. — Она настоящая красавица?

— Мои поздравления! — улыбнулась официантка. Высокая, со светлыми волосами. Тридцать с небольшим. Она вытерла мокрую скатерть перед ними. — Подождите, когда она начнет орать в три утра. А потом в четыре. А потом в пять. Вот тогда и говорите, что она красавица.

Они посмотрели женщине вслед.

— Вряд ли у нее есть дети, — задумчиво произнес Кирк.

— Наличие детей можно определить с первого взгляда, — кивнул Паоло. — Я уже давно это заметил.

— Как бы мне хотелось, чтобы она была счастлива! — с жаром продолжал Кирк, снова переключившись на свою дочь. — Чтобы она была здоровой, росла на природе! Не так, как большинство современных детей. Лишний вес. Наркотики. Я бы хотел, чтобы она научилась нырять! Знаешь, что мы сделаем, когда она немного подрастет? Мы будем плавать с дельфинами! Ей понравится! Моей маленькой Поппи это наверняка понравится!