Книга Русские были и небылицы - Игорь Кузнецов

(А. Иванов)

Нанялся к черту батраком

Жил в одной деревушке парень; за какое, бывало, дело ни возьмется он, все ему одна неудача, и прозвали за это его Васей Бесталанным. Пошел раз Вася искать какой-нибудь работы; к тому придет, к другому, один ответ: «Нет, мол, паренек, работы». От досады Вася и говорит: «Теперь бы хоть к черту нанялся»; а черт тут как тут, стоит себе ухмыляется, хвостиком повертывает и говорит: «Наймись, наймись ко мне, дружок!» – «Хорошо, ладно!» – отвечает Вася. Ударили по рукам, уговорились, конечно, в цене, и пошел Бесталанный в батраки к черту, а тот заставил его возить воду. Лошадей у черта было много и чуть ли не каждый день новые; богат был черт: говорил он Bace, что лошадок скупает по ярмаркам и что он держит подряд и на других чертей, ведь не одному же ему нужны лошади, всякий черт любит прокатиться. Хорошо ли, плохо ли жилось нашему Васе, однако проходит год, он и просится у хозяина в побывку домой, повидаться с родными. «А там опять приду к тебе», – говорит Вася. Черт отпустил батрака, дал ему денег, все серебра да золота, дал даже лошадку доехать до двора; простились, и покатил наш паренек домой. Долго ли, коротко ли, подъезжает, наконец, парень к своей хатке; выбегает ему навстречу родня, вышли и соседи поглазеть, благо давно не видели Бесталанного; лихо подкатил к своей хате Вася, останавливает лошадь и говорит: «Тпру, маточка, уморилась!» Едва выговорил малый: «Маточка», как из-под него выскочила родная его мать, да и бежать. Все перепугались не на шутку, а пуще всех Вася; узнал он тогда, что матушка его с полгода назад удавилась, и понял он, что за лошадки были у черта-подрядчика. Так-то Вася Бесталанный и прикатил домой на своей матушке-удавленнице; говорят, что и воду-то он возил на ней. Оробел тогда Вася и к черту на другой год в батраки не пошел.

(А. Иванов)

Монах и нечистый

Монах утром проспал – поторопился, не благословясь налил воды умываться, а нечистый в умывальник и прыг – затаился. Монах взял да умывальник и переградил крестом. Запросил нечистый выпустить его. «Свези меня в Иерусалим к заутрене, сниму крест». Свозил тот – к ранней обедне домой поспели. «Почему, – спрашивают монаха, – не был за заутреней?» – «В Иерусалиме был», – показывает и просвирку. Ну, нечистый за это все-таки затаил злобу, обратился девкой, стал мимо келии похаживать, оставлять на окне келии то бусы, то ленту. Стали другие монахи замечать, приступили к нему: «От тебя только сейчас, – говорят, – девка вышла». Изгнать порешили его. Заплакал он, подошел к реке, что текла близ монастыря, отвалил камень в воду, встал на него и поплыл. Видят это братья – поверили его невинности и святости, стали просить возвратиться – и обратился он назад, а нечистый больше к нему не приступался.

(А. Ширский)

Святой Конон

Святой Конон был начальником над всеми чертями и что хотел, то и заставлял их делать: пахать ли – пашут, дрова ли рубить – рубят. Мощи святого Конона лежат в Киеве. Там он в двенадцати кувшинах и всех чертей запрятал. Надоели ему черти, и захотел он уничтожить их со света. Вот и говорит он чертям, взяв двенадцать кувшинов: «Полезайте в кувшины, а я буду варить пиво; а когда сварю, буду вас поодиночке выпускать и угощать». Черти поверили обману, а святой Конон взял да зааминил их там. Ну, черти и остались в кувшинах. Потом святой Конон взял эти кувшины и закопал в землю. Помер святой Конон, а после него в том месте, где были зарыты черти в кувшинах, стали строить церковь. Начали рабочие копать тут землю и наткнулись на кувшины. «Ах, братцы, – сказали они, – клад нашли мы» – и вынули один кувшин. Разбили его, а из него вдруг вылетела тьма чертей, что даже солнышко помрачилось от них. Рабочие испугались и не стали трогать остальные кувшины. Так в Киеве и до сих пор стоят кувшины с зааминенными чертями. А не случись этого, черти заполонили бы всю вселенную; они в кувшинах-то превратились в песчинки.

(«Живая старина»)

Пустынник и черт

Жил-был святой пустынник. Вычитал он в Писании: «Все, чего ни пожелаешь, и все, чего ни попросишь, – то Господь тебе и дарует». Захотелось ему испытать: правда ли это? «Ну, может ли такое статься, – думал он, – если я пожелаю взять царевну в жены, то неужели царь выдаст ее за такого старца!» Думал, думал и пошел к царю. «Так и так, – говорит, – хочу взять за себя царевну замуж». А царь отвечает: «Если ты достанешь мне такой дорогой камень, какого еще никто не видывал, так царевна будет твоею женою». Возвратился пустынник в келью. А черту уж досадно смотреть на его святое житие! Пришел он соблазнять пустынника и стал сказывать ему про свое могущество. «А сможешь ли ты, нечистый, влезть в этот кувшин с водою?» – спросил пустынник. «Э! Да я, пожалуй, и в пустой орех влезу, а не только в кувшин!» – «Однако попробуй сюда влезть!» Черт влез в кувшин, а пустынник и начал его крестить. «Отпусти меня, отпусти! – заорал черт во все горло. – Крест меня жжет, страшно жжет!» – «Нет, не отпущу. Если только не возьмешься достать мне такой дорогой камень, какого еще никто на свете не видывал. Ну, тогда другое дело!» – «Достану, достану; только отпусти!» Пустынник открестил кувшин; черт выскочил оттуда и улетел. Через малое время вернулся он с дорогим камнем, и пустынник понес его к царю. Тот – делать нечего – велел царевне готовиться выходить замуж за старца; а пустынник и говорит: «Не надо! Вычитал я в Писании: “Что ни попрошу у Бога, – то мне и сделает”. Вот мне и захотелось испытать, а правда ли это? Жениться я и не хочу». А нечистый уж как было радовался, что смутил пустынника: вот-де женится на царевне, какое уж тут спасение!

(А. Бурцев)

Заспорил пустынник с чертом: «Не влезешь-де ты, окаянный, в орех-свистун». Черт расхвастался и влез. А пустынник давай его крестить. «Пусти! – закричал нечистый. – Пусти! Меня крест огнем жжет!» – «Выпущу, если пропоешь ангельские гласы!» – «Не смею, – говорит нечистый, – меня разорвут за это наши!» – «Однако пропой». – «Что делать?» – согласился черт. Выпустил его пустынник на волю, сам пал на колени и начал Богу молиться, а нечистый запел ангельские гласы: то-то хорошо! То-то чудесно! Черти-то прежде были ангелами, оттого они и знают ангельские гласы. Как запел он, так и поднялся на небо, – Бог простил его за это пение.

(А. Бурцев)

Жил в лесу труженик, тридцать лет трудился он Богу, и сколько ни старалась нечистая сила – никак не могла его смутить. Стали черти промеж себя думать, что бы такое ему сделать; думали-думали и вот как ухитрились. Оборотился один нечистый странником и пошел мимо кельи труженика, а другой ему навстречу, напал на него, словно разбойник, и давай душить. Труженик услышал шум и крики, схватил топор и бросился на помощь; только глядь: пустился разбойник от него в сторону, а другой черт, что был странником, лежит да охает, едва дух переводит. «Помоги, – умоляет, – добрый человек! Возьми в свою келью, пока с силами соберусь. Совсем было задушил, окаянный!» Взял его труженик в свою келью; пожил нечистый день и два и говорит старцу: «Спасенное твое дело! Много в нем благодати! Хочется и мне потрудиться; оставлю жену и детей и пойду к тебе под начало». Вот стали они вместе трудиться, дни и ночи стоят на коленях и кладут поклоны. Еще старец иной раз устанет и вздремнет, а новый труженик совсем не знает устали. Прошло сколько-то времени, и стал нечистый говорить старцу: «Недобро нам вместе трудиться; пожалуй, лишнее слово скажешь или друг дружку осудишь. Давай перегородим келью надвое и станем жить всякий в своей половине». Так и сделали. Раз как-то захотелось старику посмотреть, что делается у соседа; крепился он, крепился и не выдержал. Влез на перегородку и просунул голову; смотрит: стоят на столе бутылки с вином и разные скоромные яства, а за столом сидит чудная-чудная красавица. «А, так ты за мной подсматривать! – сказал нечистый. – Выбирай теперь любое за свою провинность: хочешь – вина выпей; хочешь – блуд сотвори. А не то, брат, прощайся с белым светом; у меня коротка расправа!» «Как быть? – думает старец. – Что мне делать? Если мяса съем – теперь пост, будет большой грех; если блуд сотворю – грешнее того будет; выпью лучше я вина». Выпил один стакан и сам не знает, отчего вдруг повеселел; а черт уж другой ему подставляет и третий, и забыл [старец] про свое спасение: наелся скоромного и блуд сотворил. «Пойдем теперь воровать! – говорит нечистый. – Заодно уж грешить; семь бед – один ответ!» Пошли ночью в деревню, залезли в кладовую и ну забирать, что под руку попало. Черт нарочно как застучит: такого грохоту наделал, что хозяева проснулись, тотчас схватили старика и посадили его в тюрьму. А черт в ту минуту неведомо куда пропал. Наутро собрался народ и присудил повесить вора: «Этих старцев жалеть нечего; они не Богу молятся, а только норовят в клеть забраться!» Привели вора на базарную площадь, втащили на виселицу и накинули петлю на шею; вдруг откуда-то взялся нечистый, встал к нему под ноги и начал его поддерживать. «Что, – спрашивает, – небось испугался?» – «Как не испугаться! – говорит старец. – Смерть моя приходит». – «А ну, посмотри: не увидишь ли чего?» – «Вижу: обоз идет». – «А велик?» – «Да так велик, что один конец уж давно проехал, а другого еще не видать!» – «С чем обоз?» – «Со старыми, дырявыми лаптями». – «Это, брат, те самые лапти, что мы оттоптали в трудах и хлопотах, чтобы как-нибудь тебя смутить. Не видишь ли еще чего?» – «Вижу: болото огнем горит, а в огне котлы кипят». – «Так и мы с тобой будем жить!» – сказал дьявол и столкнул старца со своих плеч. Так и погиб он на виселице смертью грешника.