Книга Заговорщики. Перед расплатой - Николай Шпанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Офицер с дружеской усмешкой смотрел, как солдат, присев на корточки, разрыхляет землю вокруг деревца. Солдат поливал землю прямо из большого ведра, отставив в сторону аккуратную, маленькую, разрисованную маргаритками немецкую лейку.
Родилась счастливой, умерла отважной.
Сань Тин почти без отдыха шла со вчерашнего вечера. Усталость свинцом наливала даже ее привычные к походам ноги, маленькие ноги китайской девушки–бойца, еще "дьяволенком" проделавшей весь легендарный поход частей 8–й армии в японский тыл в начале Освободительной войны.
Сань Тин невыразимо хотелось присесть, но она знала: сесть — значит уснуть, а уснуть — значит рисковать быть застигнутой гоминдановским патрулем. Это было в её положении недопустимо. Поэтому она заставляла себя итти, пока были силы, а сил должно было хватить до тех пор, пока она не достигнет цели — католической миссии в окрестностях Тайюани.
Столица Шаньси давно уже находилась в тылу наступающей Народно–освободительной армии. Армия генерала Пын Дэ–хуая прошла на запад, обложив укрепленный район Тайюани и не задерживаясь у нее ради овладения таким призом, как гоминдановский генерал Янь Ши–фан, все равно, рано или поздно, обреченный на капитуляцию. Ликвидация последних очагов сопротивления гоминдановцев была только вопросом времени, притом совсем не такого большого времени, как пытались это изобразить в своей прессе Чан Кай–ши и его американские покровители. Недаром главари гоминдановцев поспешно эвакуировались на остров Тайван, форсированными темпами перевозили туда спасенные от НОА остатки американского вооружения и сжигали запасы продовольствия и награбленного имущества, которое не могли ни перебросить на юг, ни захватить с собой, но и не хотели оставить законному хозяину китайскому народу.
Однако, несмотря на очевидную обреченность, клика Чан Кай–ши, подстрекаемая ее американскими повелителями, не желала сложить оружие. Отступая под неудержимым напором НОА, Чан Кай–ши и его американские военные советники выработали новый план, чтобы попытаться удержать в своих руках южные и западные провинции Китая. Порты Амой, Сватоу и Кантон должны были служить воротами для дальнейшего притока американского вооружения.
Гоминдановцы спешили стянуть свои главные силы, пока еще не разгромленные войсками НОА, в треугольник Нанкин — Шанхай — Ханьчжоу. Эти силы насчитывали более полумиллиона солдат под командованием генерала Тан Энь–бо. Обороной района городов Ханькоу, Цзюцзянь, Наньчан, Чанша командовал один из самых отвратительных палачей, жестокий и жадный генерал Бай Цзун–си, имевший в своем распоряжении около трехсот тысяч человек. Эти провинции должны были, по мысли американо–гоминдановских стратегов, стать главным плацдармом для продолжения гражданской войны, окончательно ликвидированной уже на севере и успешно заканчиваемой НОА в Западном и Центральном Китае.
Одновременно с наступлением Народно–освободительной армии на юг, северо–западные войска НОА, возглавляемые генералами Пын Дэ–хуаем и Хо Луном, вели широкие операции против чанкайшистских войск в северо–западных провинциях — Шаньси, Ганьсу, Суйюань и Нинся. НОА шаг за шагом заставляла гоминдановцев отступать, теряя живую силу и огромную боевую технику, привезенную американцами. Гоминдановское командование возлагало большие надежды на группы войск генералов Ху Цзун–наня, Ма Бу–фаня и Ма Хун–куя, считая, что они являются надежным заслоном против прорыва освободительных армий на запад и против их выхода обходным маневром на юго–запад, где пыталась укрепиться группировка Бай Цзун–си.
Но, поддерживаемое всем многомиллионным народом Китая, наступление НОА развивалось неудержимо. За три года боев под ее ударами Чан Кай–ши потерял около шести миллионов человек. Трофеи НОА исчислялись в 40 тысяч артиллерийских орудий, 250 тысяч пулеметов, 2 миллиона винтовок, около тысячи танков и ста самолетов. Довооруженные этой техникой армии народа стремились к последним рубежам освободительной войны — к берегам океана.
В эти критические для американо–гоминдановской авантюры дни в Токио произошло свидание между Макарчером и прилетевшим из Америки Джоном Ванденгеймом, личным представителем президента. Подвижность Джона, унаследованная, вероятно, от папаши–гангстера, отличала его от других монополистических "королей" Америки. Для затыкания брешей, образующихся в крепости американского империализма, он готов был лететь куда угодно. Его багровая физиономия была хорошо знакома и американо–британским сатрапам в Западной Германии и вице–королю Дальнего Востока.
То обстоятельство, что на этот раз Джон прибыл в качестве личного представителя Фрумэна, не радовало Макарчера. Он отлично знал, что были времена, когда, несмотря на принадлежность к разным партиям, делец–монополист Ванденгейм откупил у мерзкой памяти Пендергаста право распоряжаться приглянувшимся ему мелким политическим жуком Гарри Фрумэном. Макарчер не был так наивен, чтобы воображать, будто, продвинув Гарри до президентского кресла, Ванденгейм перестал быть его фактическим хозяином.
Макарчер хорошо помнил времена, когда Джон Ванденгейм не без робости входил в вагон покойного Рузвельта и когда сам он, генерал Макарчер, несколько свысока глядел на этого грубого крикуна. Но времена переменились. Теперь с Ванденгеймом нужно было считаться уже не только как с финансовой силой, но и как с официальным лицом, способным открыто насовать палок в колеса колесницы, на которой Макарчер рассчитывал прикатить к вершинам неделимой власти над Азией и Тихим океаном.
Первые свидания Ванденгейма с Макарчером происходили без свидетелей в личной резиденции главнокомандующего. Но кое–кто, со слов адъютантов, знал об истерических криках Ванденгейма и площадной брани Макарчера, доносившихся из–за двери генеральского кабинета.
Им было о чем поговорить. Американская авантюра в Китае перевалила через зенит и стремительно катилась по нисходящей кривой к неизбежному концу. Джона выводили из себя неудачи Чан Кай–ши. Он был склонен винить во всем неповоротливость американских роенных советников и бездарность генерала Баркли; он называл близорукими кротами генералов Ведемейера и Маршалла. Больше того, Ванденгейм говорил:
— Вы сами, Мак, — да, да, я не боюсь это сказать, — вы сами виноваты в том, что под прикрытием старого дурня Чача не было организовано настоящее американское вторжение в Китай.
— Если бы мы попробовали это сделать, мы тут же встретили бы сопротивление не только всей Азии, а может быть, и американцев, — как раз то, от чего нас предостерегал покойный президент Рузвельт.
— Рузвельт, Рузвельт! — раздраженно возразил Джон. — Чего стоят его предостережения, когда нет его самого. Идеи хороши до тех пор, пока существуют люди, способные их проводить. Идеи Рузвельта были хороши для Рузвельта. Как бы выглядел нынешний президент, если бы попробовал осуществлять программу своего предшественника? Это была бы трагическая оперетка. Трагическая для Штатов. Нет, Мак, Фрумэн хорош для идей Фрумэна.
