Книга Городская орхидея - Дарья Панкратова

– Что-то мы отвлеклись, – кашлянула Кира, – какое отношение все это имеет к любви к себе? То есть, я хочу сказать, в последнее время я и так уделяю целые часы своей внешности. Но все равно в глубине замечаю какую-то неудовлетворенность…

– Ничего удивительного.

– Ты считаешь?

– Да. Дело как раз в неудовлетворенности – признайся честно, Кира, ты ведь готова грызть себя по любому поводу?

– Грызть? – оторопело произнесла Кира.

– Ага. Если ты где-то замечаешь несовершенство, то либо кидаешься его исправлять, либо переживаешь. Причем, переживая, ты даже не замечаешь, что с тобой происходит! Это уже стало привычкой. Прописалось в твоем мозгу и сознании. Вернее, в подсознании.

– Откуда эти выводы? Очень уж они далекоидущие.

Инна пожала плечами:

– Выводы я делаю из твоих слов.

– Что же с этим делать?

– Я же говорила, – слегка улыбнувшись, пояснила Инна. – Развивать любовь к себе.

– Послушай, в последнее время я столько слышу о любви к себе… Но какими должны быть реальные действия? Я забочусь о себе, стараюсь понравиться мужчинам, а ты вдруг заявляешь, что этого недостаточно. Мне надо стать эгоисткой? Думать только о себе? Что в твоем понимании – любить себя? Я могу встать перед зеркалом, признаться себе в любви. Могу с утра до ночи бубнить, что люблю себя. Неужели что-то изменится? В чем заключается эта пресловутая «любовь к себе»?..

– От одного повторения, конечно, толку мало. Но давай-ка зайдем с другой стороны… Дело – в ощущениях, Кира… Представь себя в запущенном… Нет, так не пойдет – еще вдохновишься возможностью расслабиться… Представь себя в самом неприглядном виде.

Кира оторопела:

– Это в каком это виде?..

– Скажем, ты моешь полы. Или нет – тебе надо убрать весь дом! – загорелась Инна. – Мало ли что в жизни случается… А наводить лоск на саму себя ты будешь в состоянии только после того, как завершишь уборку. И вот ты, одетая в старые разношенные шорты и майку, драишь паркет, вытираешь пыль, полируешь зеркала и окна…

– Прям Золушка какая-то, – хмыкнула Кира.

– Пусть будет. Так вот, ты возишься с уборкой, волосы растрепаны, лицо раскраснелось…

– На руках – заусенцы, – подхватила Кира, – сама – взмокшая, губы не накрашены, не человек, а чудовище.

Инна расхохоталась:

– Именно, заусенцы! Возня с моющими средствами и тряпками этому очень способствует, знаешь ли. Расскажи мне о своих ощущениях.

– В каком смысле? – не поняла Кира.

– Какой ты себя при этом ощущаешь?

– Да я себя просто ужасно ощущаю в подобной ситуации! Вот когда приведу себя в порядок, выйду из душа, тогда…

– Ответ неверный.

– Почему?!

– Потому, – ласково улыбнулась Инна, – учись любить себя любую.

– Что?

– Что слышала… Легко относиться к себе хорошо, когда ты только что из салона, маникюр блистает лаком, а одежда и аксессуары подобраны в тон. А кто будет любить тебя, когда ты, скажем, синяя от холода, зеленая от отравления или серая от переработок в офисе?

– Хм… И все равно я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Когда ты видишь себя такой, какой не любишь, какие эмоции ты испытываешь?

Кира задумалась.

– Не знаю, – сказала она, наконец. – Недовольство? Впрочем, наверное… отторжение – это будет более верный вариант.

Инна оживленно хлопнула в ладоши:

– Само собой! И ты, получается, отвергаешь себя добровольно. Заметь, ты делаешь это безо всяких вмешательств со стороны. А потом ты переодеваешься из Золушки в принцессу. Надеешься, что и принятие себя возникнет автоматически? Только потому, что на твоих тряпках теперь значится «Cavalli» или «Donna Karan» вместо «Esprit» и «River Island»? Никогда не замечала в крупных торговых центрах или ресторанах дамочек, одетых по последнему слову моды, причем в самое дорогое, на лице которых явно читается вызов? Это потому, что со всеми их возможностями они так и не обрели окончательную уверенность в себе. Все их налеты на бутики и походы в спа – это попытки самоутвердиться, а не проявление подлинной любви к себе. Я, конечно, не утверждаю, что все такие.

– Значит, любить себя любую? – задумчиво переспросила Кира.

– Да, – кивнула Инна, – если ты начнешь принимать все свои состояния, то обретение идеальной внешности будет естественным продолжением твоей внутренней гармонии. Будешь наслаждаться переменами в своем облике, а не пытаться мысленно закопать себя за любую мелочь. Если девушка одета в вечернее платье, украшена, как елка под Новый год, а в глазах читается напряжение и боязнь допустить ошибку, то она не менее непривлекательна, чем запущенная ботаничка в джинсах и растянутых кофтах.

– Слава богу. А то я уж испугалась.

– Чего?

– Ну, ты столько всего мне объясняла о необходимости заниматься своим внешним видом, имиджем…

– Я себе не противоречу. Ты обязательно поймешь и прочувствуешь то, о чем я говорю. Ты – очень способная ученица, – подмигнула Инна…

– Значит, любовь к себе.

– В любом облике. Иначе рискуешь попасть в зависимость от элитной косметики и брендов с мировым именем.

– Гм…

– Самые неотразимые женщины умеют чувствовать себя королевами даже в простых джинсах и майках на бретельках.

– Ну-ну, – скептически бросила Кира.

– Иначе даже в изысканном вечернем образе неизбежно будешь сравнивать себя с остальными – увы, не в свою пользу.

– Слушай! – Кира хлопнула себя по лбу. – Надо же! Точно!

– Что такое?

– Все так и было. Ну, раньше, я имею в виду. Так, как ты говоришь. Я постоянно сравнивала себя с другими девушками.

– И делала выводы, которые тебе не льстили?

– Да. Причем это происходило будто само собой. Непроизвольно. И каждый раз сравнение было не в мою пользу. К примеру, я шла куда-нибудь с одноклассницей. Она была в каком-нибудь ярком или даже блестящем платье. А я – в темных брюках или джинсах. Естественно, я чувствовала себя по сравнению с ней бледной тенью. Но…

– Но?

– Но если я позволяла себе что-нибудь яркое и откровенное, а подружка – джинсы и простую футболку, то и тогда сравнение оказывалось не в мою пользу!

– Разве это не подтверждает мои слова? – засмеялась Инна. – Еще как, и наилучшим образом!

– Надо же… Ведь я всегда ощущала себя хуже всех, – задумчиво произнесла Кира. – Вне зависимости от усилий, которые я пыталась вкладывать в собственную внешность.

Инна снова хлопнула в ладоши. Кажется, ей была свойственна некоторая театральность.