Книга Кузина - Юлия Галанина

Я сунула за пазуху выдрин мешочек с золотом, поколебавшись, прихватила вязание. Незачем пушистой, тёплой шерсти валяться в мёрзлой земле.

Равнодушно обошла опрокинутое навзничь тело, выбила доски, которыми подпёрла сомнительные столбы крепи, быстро выбралась в ствол, забралась в напрасно ожидающую Клина бадью, подёргала, чтобы поднимали.

Медленно поехала наверх, к дневному свету. Доски, крепившие ствол, почернели, многие требовали замены.

Когда бадья поднялась над краем ямы – подтянулась, перекинула ноги через её край, соскочила на землю.

С непривычки яркий дневной свет резанул по глазам, ещё бы, полдень, – в это время я всегда была внизу, в земле. Небо было синее, глубокое, и пухлые облака плыли неторопливо.

Наконец-то можно было распрямиться в полный рост, не опасаясь стукнуться о низкий свод. С удовольствием, не спеша, потянулась, прогнулась, расправила плечи. Подняла голову так, как и держат её родившиеся под чёрными знамёнами Ориона.

Каторга чувства обостряет – стоящие на лебедке сразу поняли, что дело неладно, кинулись от меня прочь. Никакой угрозы я для них не представляла, но нельзя заключенному на руднике вести себя, как свободному человеку, без пугливой оглядки по сторонам, без ожидания удара в любую минуту, без печати униженности во всём облике. Это пугает окружающих сильнее всяких ужасов.

Пока соседки по бараку, оглядываясь, словно проверяя, не обман ли зрения случился, спешили к тропе, уводящей к жилью, я пересекла просеку и углубилась в весенний, почти летний лес.

Здесь вовсю цвели шиповник и ветреницы, встречались громадные муравейники на заросших жарками полянах.

Впереди шумела река, уже вернувшаяся в прежнее русло после разлива, когда её переполнила талая вода, вытеснила из берегов, заставила широко разлечься на дне долины.

Искать мелкий брод было некогда – если Лишай уже оповещён о случившемся, надо быстрее уходить от рудника, отгородится от него рекой. А там пусть ищет. Рвения у него в этот раз должно быть побольше, чем когда он мертвую Муху искал, всё-таки баба сбежала, не на медведя идти.

Сагиры пригодились в последний раз – перебрела в них реку, скинула на прибрежных камнях и, цепляясь за кусты, поднялась на подрытый рекой берег. Сверху нависали деревья, клонились макушками к воде, корни почти не держали их, которые раньше, которые позже, – но все они обрушатся, река унесёт стволы, нагромоздит заторы в извивах своего русла.

Здесь лес был замусорен после паводка, в каких-то корягах.

Я миновала его, начался некрутой подъем. Можно было остановиться и здесь, идти или не идти – разницы не было, но во время ходьбы и думается лучше, и, честно сказать, надоела мне до колик эта земляная яма, так чудно было пройтись по пахнущему свежестью, пронизанному солнцем лесу, обходить по пути коряги, перебираться через поваленные деревья.

Хотелось подняться повыше.

Глава тринадцатаяЯнтарь, янтарь, раух-топаз, янтарь, раух-топаз, раух-топаз

После кражи переписки наступило некоторое затишье.

Затишье, как я теперь понимаю, внешнее, кажущееся.

А потом в доме Беллатрикс меня попытались отравить.

Да не попытались, а отравили. Такая порция яда в сочном гранате могла отряд солдат на тот свет свести, если заставить каждого съесть хоть по одному зёрнышку.

Дракон души моей почувствовал это, вернулся в Тавлею и вытащил меня с того света буквально тогда, когда я уже полностью приготовленная для погребения, была положена в гроб.

Случившееся списали на происки врагов Созвездия, благо выбирать обиженных из длинной вереницы несостоявшихся владельцев Аль-Нилама можно было бесконечно.

А вскорости после того, как я поправилась, настала турнирная неделя, где меня проиграли Скорпиониду.

Чаще всего так получается: когда мне позарез надо было перейти в разряд замужних дам, сидела стараниями опекунского совета в девицах. Как только желание менять статус пропало – Аль-Нилам прошляпили. Вот как такое называется?

Орион пребывал в состоянии тихой паники. Сердар Саиф лежал никакой, за гранью сознания. А надо заметить, что загадочным образом ни один глава крупного дома Ориона, кроме Саифа, в состав опекунского совета не входил. Всё больше мелкие, второстепенные дома, вне совета никакого влияния на политику Ориона не оказывавшие. А после крушения парящей платформы на Краеугольном Камне уцелели отнюдь не самые активные, не любители выбираться в город на праздники.

Это были люди, безусловно, уважаемые, но, как бы помягче выразиться, второстепенного плана. Они не привыкли принимать решений, жёстких решений, вполне способных развязать новую войну Созвездий, но с другой стороны, отсекающих возможность Скорпиону завладеть Аль-Ниламом.

Они, как заведённые, твердили друг другу, что в данной ситуации у нас нет другого выхода, как выполнить условия турнира, дабы избежать кровопролития, к которому мы не готовы. Что Телец только и ждет повода – и модераторы могут не успеть, как во время празднества, а тогда, с магической поддержкой, Тауриды захватят Беллатрикс, как не смогли сделать это без магии. И тогда – всё, Щит Ориона, который удерживает Беллатрикс, перейдёт к Тельцу. Что сейчас дело лучше решить миром, а потом, может быть, очнётся Саиф, который придумает очередную комбинацию и выставит Скорпионида из сердца нашего созвездия. Что так будет правильно, да-да, только так будет правильно, я вижу, и вы так считаете, дорогой сосед. Сосед в ответ кивал и добавлял к картине грядущей катастрофы, ожидающей Орион, если мы не согласимся отдать Аль-Нилам, ещё ярких подробностей, выдавая своё собственное неумение и нежелание делать дела за объективную реальность.

А я думала, что всё это интересно, да только Скорпионид ляжет не в их постель, а мою. И это заставляет меня иметь иную точку зрения на будущее Ориона, нежели у опекунского совета. Потому его в моей постели не будет.

…Рождающаяся луна висела над Тавлеей, уже не тонкий серп, а увесистый сочно-жёлтый ломтик, истекающий светом.

Я сидела у зеркала в спальне, перед распахнутым ларцом. Ждущая, похоже, уже приросла к виску, а вот другие бабочки не вылетали. Я смотрела на свою разноцветную стайку и считала, сколько оберегов погибло. Нет Бесшабашной, нет Настороженной, Послушная пала на боевом посту. Много. Очень много… Обереги обычно переживают владельца, а тут…

Наклонившись к столику, я заглядывала в ларец и просила показаться хоть одну летунью, присоединиться к Ждущей. Пригрозила, что закрою ларец и выкину из окна прямо в топь, полную пиявок. Обереги это ничуть не напугало – ни один человек в твёрдом уме и здравой памяти так не делал. Да и я не собиралась, пугала только, и то неудачно.

Наконец слезными просьбами удалось выманить всего одну, Отчаянную, поблёскивающую холодными аметистами и огненными сардами. Она нехотя села на плечо.

Иней прянул в небо прямо с крепостной стены, и мы помчались в гости извилистым путём. Штука здесь была в том, что за всю свою жизнь я ни разу не была в той части Тавлеи, где царил Скорпион.